Затем они оказались снаружи. Несколько минут они грохотали по дорогам, между невысокими рядами похожих на бункеры зданий с узкими окнами-щелями и выцветшими, потрепанными непогодой пластиковыми логотипами на крышах. Дороги представляли собой перфорированные листы, поднятые на сваях. Вывески на мачтах рекламировали предприятия вдоль маршрута, а огромные неоновые стрелки указывали на воздушные шлюзы и парковочные пандусы. Линии электропередач проходили над головой, низко нависая над дорогой и ее перекрестками. Это была разросшаяся окраина городка с одной лошадью на планете, где даже самый большой город был мал по земным или лунным меркам. Санди увидела ремонтную бригаду, работавшую со сварочными горелками на части дороги, но пешеходов вообще не было.

Здания поредели, и вскоре они проехали через ворота в бетонной пыльной стене, обрамленные мигающими маяками, за которыми дорожное полотно отказалось от своих высоких амбиций и превратилось в двухполосную грунтовую дорогу. Валуны и крупные камни, убранные бульдозерами с дороги и оставленные по бокам, образовали грубую демаркационную линию. Каждые несколько сотен метров они проезжали мимо транспондера или радиомаяка на хлипком столбе, и такова была протяженность дорожной разметки.

Не то чтобы это, казалось, имело значение для Грибелина, который только сильнее давил на газ. Санди наблюдал, как стрелка спидометра поднялась до ста шестидесяти километров в час. Из-под колес поднималась пыль, а вызванные ветром неровности дороги заставляли грузовик раскачиваться вверх-вниз, как маленькую лодку в открытом море.

– Когда мы доберемся до Эволюариума?
– спросила она.

Грибелин демонстративно открыл люк в приборной панели и, прежде чем ответить, свернул себе сигарету, набив ее какой-то темно-красной травкой.

– Восемь-девять часов, - сказал он наконец.
– Точнее сказать не могу.

– Жаль, что у нас не было больше времени для Лукаса.

Он затянулся сигаретой, внимательно осмотрел ее, прежде чем ответить.
– Это голем твоего приятеля в поезде?

– Он мне не друг, - сказала Санди.

– Фигура речи, сладкие щечки. Вроде как очевидно, что вы не в ладах с поцелуями.
– Грузовик достиг вершины холма; Грибелин переключил один из рычагов регулировки мощности. Они миновали обломки другого транспортного средства, превратившегося в черепаху в пыли.
– Голему придется ловить попутку, чтобы выбраться из города, если только он не планирует идти пешком. Может быть, вам повезет, и до утра никаких поездок не будет. Кто на другом конце прокси?

– Мой двоюродный брат с Земли.

Он медленно кивнул.
– Ты ведь оттуда же, откуда и я, верно?

– Луна, - сказала Санди.
– Есть разница.

– Земля, Луна, здесь просто крошечные дырочки в небе. Что это, какая-то семейная вражда?

– Что-то в этом роде.

– В следующий раз, может быть, подумаешь о том, чтобы свести счеты дома.
– Он почесал кожу по краям своих защитных очков.
– Сюда экспортировали столько земной политики, что хватило бы на шесть гребаных жизней.

– Спасибо, что поделился. Тебе хорошо платят за эту маленькую работенку, не так ли?

Он пожал плечами в ответ на вопрос Санди.
– Никаких жалоб, сладкие щечки.

– Тогда, пожалуйста, заткнись на хрен, пока я не задам тебе прямой вопрос. Я только что потеряла очень дорогого мне человека, и последнее, что мне нужно, - это доза недалекого марсианского национализма.
– Она перевела дыхание.
– И если еще раз назовешь меня "сладкими щечками", я лично сорву эти очки и воткну их тебе в трахею.

Грибелин ухмыльнулся, еще раз затянулся сигаретой и наклонился, чтобы сказать на ухо Джитендре: - С каждой минутой она нравится мне все больше. Она всегда такая?

К чему бы ни пришвартовался "Невский" - раздался глухой металлический лязг, когда он с чем-то столкнулся, - Джеффри знал, что это не может быть "аквалогия". Они зашли недостаточно далеко. И все же в этом лязге передавалось впечатление огромной, унылой солидности. Возможно, станция, вросшая в морское дно, или гораздо более крупное океанское судно.

Жители моря повели их по сырым черным коридорам из бронированного металла с вентиляционными трубами, прикрепленными к потолку, и заполненными водой каналами, утопленными в полу. Сквозь дверные проемы Джеффри увидел еще больше людей моря, лаборантов и роботов, трудящихся под ярким светом, окруженных поддонами, на которых были уложены тщательно разрисованные грузовые капсулы. Вышагивающая морская жительница в экзокостюме на самом деле что-то отмечала в блокноте, используя стилус со светящимся наконечником.

Вскоре после того, как он понял, что они прибыли на стартовую площадку одного из подъемников Тиамаата "поверхность-орбита", ему показали саму ракету.

Тупоносая и бледно-зеленая, она лежала в своем бункере, как патрон в патроннике. Погрузочные ленты торчали из стен, пересекая открытый воздух, чтобы попасть в грузовые отсеки трехсотметровой ракеты. Ее нижняя часть уже была погружена в воду. Прямо на глазах у Джеффри прилив заметно усилился, захлестывая аэродинамическую выпуклость обтекателей двигателя. Они заполняли камеру, готовясь к запуску.