– Мы все возвращаемся домой и к нашей жизни, - сказала Санди.

Подошел другой помощник, чтобы что-то прошептать Доркас. Она выслушала, один раз кивнула.

– Другая машина пересекла периметр, - сказала она.
– Ее точка входа была очень близка к вашей собственной, и она следует примерно тем же курсом, которым вы следовали до того, как мы вас подобрали. Ты говоришь, в этой штуке голем?

Санди кивнула.
– Это довольно вероятно.

– Тогда к настоящему времени он, должно быть, действует почти автономно. Известно ли ему точно, где могло быть захоронено то, что ты ищешь?

– Люди, стоящие за големом, - осторожно сказала Санди, не желая выдавать больше информации о своей семье, чем ей было нужно, - достаточно умны, чтобы соединить те же точки, что и я.

– Мы мало что можем с этим поделать, - сказала Доркас. Она поставила чашку и поднялась с колен, разглаживая складки на своем длинном черном пальто.
– Неважно: у нас есть добрых два часа на марсоходе, и мы очень близки к нужному месту.

– Вы же не рассчитываете что-нибудь найти, не так ли?
– сказала Санди.

– Машины работают тщательно, но если что-то было закопано достаточно глубоко... что ж, есть вероятность, что это все еще там, хотя и отдаленно.

– Вот только Юнис не увидела бы никакой причины хоронить что-то так глубоко, - сказал Джитендра.

– Давайте ошибемся в сторону оптимизма, - сказала Доркас.

От русской метеостанции, от свидетельств возвращения Юнис спустя десятилетия, теперь ничего не осталось. Все следы были стерты ветром и временем; все артефакты и мусор давным-давно поглощены и переработаны машинами Эволюариума. Но местоположение было известно с точностью до нескольких метров, и поскольку "Леди Презрение" настроила свои двигатели так, чтобы поддерживать положение зависания, не могло быть никаких сомнений в том, что они находились точно над нужным участком земли.

– Если бы прямо под пылью находилось что-то большое и магнитное, мы бы уже знали об этом, - сказала Доркас.
– Боюсь, сейчас это выглядит не очень хорошо. То же самое касается гравитационных аномалий. Если прямо под нами, в паре метров от поверхности, что-то погребено, оно должно иметь ту же плотность, что и скала, в пределах наших датчиков массы.
– Она стояла за пультом, похожим на кафедру, раскинув руки по обе стороны от наклонного дисплея.
– Однако есть еще несколько вещей, которые нужно попробовать, прежде чем мы подумаем о том, чтобы заглянуть глубже.

– Наземный радар?
– спросил Грибелин.

– Уже погружен на глубину трех метров, на площади пятьдесят на пятьдесят. Конечно, мы можем расширить поисковую систему, но это займет время.

Грибелин скрестил руки на груди.
– А как насчет сейсморазведки?

– Что касается дела - опять же, сбор данных займет некоторое время.

Из окон гондолы, обращенных вниз, Санди наблюдала, как щупальца подхватывали свободно лежащие валуны, поднимали их высоко в воздух, а затем швыряли обратно на землю. Другие щупальца, раскинувшиеся как можно дальше от дирижабля, касались своими кончиками поверхности, чтобы уловить вибрации, передаваемые через лежащую под ними географию. Время прихода импульсов позволило бы Доркас составить сейсмографический профиль местного рельефа, проникая гораздо глубже, чем это было возможно с помощью радара. Однако это было медленно и бессистемно - дирижабль, очевидно, не был оснащен специализированными сейсмическими зондами или программами для быстрой обработки данных, - и Санди задалась вопросом, какой эффект весь этот грохот оказывает на коренных обитателей Эволюариума. Если они хотели подойти к этому поиску незаметно, не привлекая внимания к своей деятельности, то это показалось ей совершенно неправильным способом.

– Юнис, Юнис, Юнис, - бормотала она себе под нос.
– Почему ты не могла сделать это проще для нас?

Теперь, когда она лишилась конструкта, она скучала по тому, когда он был рядом. Юнис могла быть иллюзией, салонным трюком, который только выглядел и говорил как мыслящее человеческое существо. Но ее глаза не были глазами Санди. И она видела то, чего Санди никогда бы не увидела.

– Это было не совсем то, на что я надеялся, - сказал Грибелин, и его затхлый аромат возвестил о его появлении рядом с ней за мгновение до того, как он заговорил, - но думаю, мы можем доверять Доркас.

Санди теперь была фактически одна, остальные Плавающие были заняты своими приборами и техническими системами, в то время как Джитендра углубился в краткие сведения об истории Эволюариума из первых рук.
– Ты думаешь или знаешь?
– спросила она.

– Там, где замешана Доркас, нет ничего стопроцентного, малыш.
– Его голос был низким, доверительным.
– Нам просто нужно принимать вещи такими, какие они есть, и... быть гибкими. Она может быть скользкой, это факт. Но тогда и мы можем.
– Он что-то покрутил у себя в горле, какой-то рыхлый комок мокроты, который, очевидно, чувствовал себя как дома.
– Мое поведение там... когда я впервые подобрал тебя...
– Он умолк, как будто нуждался в каком-то приглашении продолжить.

– Продолжай, - попросил Санди.

– При такой работе приходится встречаться с самыми разными людьми. Особенно богатыми детьми. Любителями острых ощущений. Я знал, что за тобой стоят деньги, но... на самом деле ты здесь не ради острых ощущений, не так ли?

– У меня была хорошая жизнь на Луне. Я не хотела ничего этого. Это пришло за мной, а не наоборот.
– Санди на мгновение замолчала.
– Ты ведь не станешь извиняться, Грибелин?

– За то, что доставил тебе неприятности?
– Он пожал плечами, как будто это было все, что нужно было сказать по этому вопросу.
– Но с этого момента... что бы ни случилось, когда я берусь за работу, я не подвожу своих клиентов.