– Это книжный магазин, – перебил я. Катя, наверное, стояла в прохладном подвале и цедила сухое винцо из высокого, как башня Длинный Герман, стакана.

– Книжный магазин? А ты кто? – Судя по голосу, баба лет сорока, застойно пьяная.

– Я Дмитрий.

– Какой Дмитрий?

– Каралис…

– Что «каралис»? – Она икнула и замолчала. То ли ответа ждет, то ли задумалась о чем-то своем, женском.

– Фамилия такая. Вы что-то хотите?

– Ты русский?

– Русский. Из Петербурга.

– Вот, етит твою мать! – Она расхохоталась. – А я из Тбилиси. Слушай, Димон, я из Тбилиси! Представляешь? Ха-ха-ха! Нет, я серьезно! Я в Ленинграде была, в «Пассаже» картины смотрела. Вот так встреча! Ха-ха-ха… За это надо выпить!

Я слышал, как она прихлебывает и звенит стеклом. Ну, напилась девчушка, скучно одной дома, хочется поговорить. Слышно было изумительно. Даже шуршание колготок.

– Слушай, Эдик, у вас там есть в магазине Пушкин? Вот это: «Жди меня, и я вернусь, только очень жди…»? Есть у вас это стихотворение?

Веселый пошел разговор, ничего не скажешь.

Я прикрыл трубку рукой, крикнул Катю и продолжил:

– Пушкин есть. Но вам, очевидно, нужен Константин Симонов. «Жди меня» – это его стихотворение.

Катя не появлялась. Попивала винцо и проклинала своего женатого электрика, который водил ее за нос. Стеклянный Герман со следами помады стоял, наверное, рядом. Сейчас она закурит, потом выпьет еще…

В трубке ржали.

– Эдик, ты что – очень умный? Какой Симонов? Это Пушкин!

– Да, я шибко умный. Как чукча.

Тбилисская дама заржала так, словно разом вспомнила все анекдоты про чукчу.

Поднялась легкой походкой Катя из подвала и, взяв трубку, заговорила по-шведски. Лицо ее сделалось растерянно-тревожным.

– «Жди меня» – это же Симонов? – прикрыв трубку ладошкой, быстро спросила она.

Я кивнул: «Конечно!»

Катя перешла на русский:

– Да, я вас понимаю. Но это Симонов. У Пушкина нет такого стихотворения! – Она стала быстро краснеть. – Пушкин не великий грузинский поэт, а великий русский поэт!.. – Она замолчала надолго, потом швырнула трубку.

– Свинья! – сказала Катька.

– Она шутит! – сказал я.

– Нет, она не шутит! Она не шутит! – Катька, держась за виски, заходила вдоль прилавка. – Она предлагает мне найти Пушкина и прочитать ей стихотворение «Жди меня, и я вернусь»… Она мне заплатит по счету! Пусть подавится своими деньгами! Пусть Улле выгонит меня с работы! Ты не представляешь, какие тут встречаются свиньи! Это точно Симонов?..

– Точно, точно!

Вновь запиликал телефон.

Я решительно взял трубку, чтобы прочитать энергичную лекцию по отечественной поэзии.

На этот раз звонил Улле. Он спросил, все ли у меня в порядке, и, не дождавшись ответа, захотел поговорить с Катрин. С Катей, с Катей, моей бывшей соотечественницей, дочкой русского моряка и эстонской ткачихи, а теперь подданной независимой Эстонии, язви их в душу, этих политиков. Катя перестала хлюпать носом и взяла трубку. Она говорила по-шведски. Повесив трубку, Катька повеселела и сказала, что Улле разрешил закрывать магазин.

Мне этот начинающий коммерсант ничего не передал. Я должен радоваться, что меня выписали на десять дней в Швецию и не петюкать. Как будто русский писатель – это такая диковинная обезьяна, у которой нет других дел, кроме как разъезжать на дармовщинку по заграницам и трендеть о своем творчестве с незнакомыми иностранцами. Пушкин, думаю, меня не одобрил бы. Он бы вызвал Стейвинга на дуэль. Пиф-паф! – уноси готовенького.

– Может быть, выпьем? – предложила Катя.

Я напомнил, что обнаружил в телефонном справочнике своего однофамильца и хотел позвонить ему. К тому же я за рулем.

Катя сунулась в стокгольмский справочник, выудила из него адрес, развернула карту, поводила по ней пальчиком и указала место жительства моего тезки. В левом нижнем углу, рядом с озерами.

– Спунга, – уважительно сказала она. – Почти пригород. Там университетский городок. Может, он профессор? – предположила Катя. – Профессора в Швеции хорошо зарабатывают. Ну что, позвоним?

Я что-то замычал в ответ. В том смысле, что надо подготовиться к разговору, а вдруг его нет дома, и вообще говорит ли он по-английски…

– У тебя есть в гостинице водка? – неожиданно спросила Катя.

– Есть. Две бутылки. – Я почему-то испугался.

– Поехали к тебе. Русской водки хочу. От тебя и позвоним. – Она сунула справочник в пакет и взяла со стойки ключи.

4. Нелегкая борьба с феминизмом

Катька пообещала показать мне близкую дорогу до гостиницы и запутала дело так, что мы пару раз вылетали за пределы карты.