Обнорский сел в любимое кресло. Кресло заскрипело и закачалось. Я от греха подальше устроился в уголке на диванчике. Как назло, рядом со мной стала дымить своим кубинским зельем Горностаева.

– Финны, - сказал Обнорский, - обеспокоены смертью профессора Заслонова. Они готовы оплатить нам расходы на расследование его смерти.

– А откуда твои финны знают о профессоре?
– спросил я.

– Это не мои, а другие финны. У него был с ними договор на поставку леса. И наверное, что-то еще, но они об этом не говорят. Ну давайте, рассказывайте, что мы о Заслонове знаем.

– Знаем мы мало, - доложил я.
– Называл себя профессором. Неизвестно, каким и где. Намекал, что химик и даже открывал сто четырнадцатый элемент в таблице Менделеева. Директор "Техлесимпорта". Конкуренты. Слежка. Сумасшедший священник.

– Давайте так, - сказал Обнорский, - Зудинцев займется выяснением всех данных по профессору и попытается узнать в РУВД, как идет расследование по его смерти. Горностаева доработает ситуацию с "МикСом". Скрипка узнает, что там с коммерческой деятельностью профессора. Координировать работу будет он же.

Работать с Зудинцевым было хорошо. Он всегда в срок выполнял задания и пытался докопаться до сути вещей. Кроме того, у подполковника милиции в отставке были приятели практически во всех районных управлениях, которые порой даже с удовольствием - делились с ним информацией. Другое дело Горностаева. Работать с ней я не хотел. Но - пришлось.

Мы вышли с Горностаевой в коридор. Она демонстративно закурила в неположенном месте. Я не стал с ней ругаться.

– У одного моего приятеля, - сказал я ей, - жили кошка и собака. Собака была добрая и умная. А кошка ей постоянно портила жизнь. И вообще никакой пользы хозяину не приносила. Но приятель мой был добрый и кошку не только не бил, но даже подкармливал всякими "Вискасами". А потом наступил финансовый кризис. И "Вискасы" закончились. И что ты думаешь? Собака осталась, а кошка сбежала.

– Я думаю, Алексей Львович, - сказала Горностаева, - что завхоз - он и рождается завхозом, и умирает завхозом. И на могиле ему ставят памятник, на котором выбита инструкция по использованию этого надгробного камня.

– В общем, Горностаева, - ответил я на этот бред, - топай в "МикС". Завтра доложишь.

* 7 *

Я отправился в "Техлесимпорт". Повод у меня был железный необходимость подписания акта приемки-сдачи работ на сумму двести сорок три тысячи рублей.

Этот "Техлесимпорт" оказался не государственным или постгосударственным предприятием, как можно было бы заключить из названия, а недавно образованным обществом с ограниченной ответственностью. Оно занимало две комнаты в здании какого-то НИИ у метро "Академическая".

Бухгалтер - пятидесятилетняя тетушка в толстых очках - ни слова ни говоря поставила мне печать на принесенный мной документ, а когда я спросил ее, что будет делать фирма после смерти профессора, сказала, что не знает. Пока деньги на счету есть. Может, объявятся другие учредители.

– И кто они?

– А я их никогда не видела, - ответила бухгалтер.

* 8 *

Утром следующего дня мы уже кое-что знали о профессоре Заслонове.

Зудинцеву удалось выяснить, что версия самоубийства Заслонова уже не рассматривалась. Прежде чем он выпал из окна, кто-то ударил его по голове тяжелым предметом. Оперативники считали, что этим предметом была мраморная пепельница, которую обнаружили в квартире. Сейчас ее отправили на экспертизу. Впрочем, этот удар пепельницей или чем-то другим не был смертельным. Скорее всего, Заслонов потерял сознание. А потом его выбросили из окна. Из квартиры вроде бы ничего ценного не пропало. В квартире сняли отпечатки пальцев, но кому они принадлежат, пока не выяснили. Жильцы дома говорят, что профессор купил в нем квартиру около полугода назад, но появлялся в ней редко. А если и появлялся, то в основном один. В течение нескольких дней, предшествовавших убийству, соседи видели около дома немолодого мужчину, который кого-то явно ожидал или искал. После убийства его никто не видел. Машину, которая стояла рядом с домом в утро убийства, кроме моей старушки никто больше не видел. А старушка утверждает, что в машине сидели двое мужчин. Марку и номер машины старушка назвать не может.

– Есть еще чудеса с профессором, - продолжал Зудинцев.
– Скорее всего, он никакой не профессор.

– Может, он был доктором каких-нибудь непрестижных наук, - предположил я.
– Вот у меня был знакомый, который упорно называл себя прапорщиком, хотя на самом деле был только сержантом-сверхсрочником. Когда его спрашивали, зачем он так мелко обманывает окружающих, он отвечал, что, конечно, прапорщик -не Бог весть какое звание, но сержант-сверхсрочник - это что-то еще более неприличное. Самое удивительное, что он не считал, что кого-то обманывает. Вот, говорил он, если бы я называл себя старшим прапорщиком, тогда, наверное, обман имел бы место...

– Не отвлекайся, Алексей, - сказал Зудинцев.
– Ладно, проверим все диссертации - докторские и кандидатские.

– А что с его семьей?

– С семьей все хорошо. Он дважды женат. С первой женой жил долго. Потом развелись. И она куда-то уехала. То ли в Иркутск, то ли в Минусинск. От этого брака у него дочь. Она уже большая. Ей двадцать один год. Студентка университета. Недавно вышла замуж. Вторая жена моложе его на двадцать лет. Живет в отдельной квартире в центре. Не работает.

– Что же они, и жили раздельно?

– Вроде да.

Горностаева, поджав губы, тоже выложила мне кучку информации.

– "МикСу", - сообщила она, - заказал подготовку компромата на "Техлесимпорт" некий Рушан из Петрозаводска. Рушан - это молодой и уже очень состоятельный бизнесмен, занимающийся лесом. Говорят, что одновременно он один из лидеров карельского преступного сообщества, которое пытается взять под свой контроль весь экспорт леса на Северо-Западе.

– Кроме того, - продолжила Горностаева, - говорят, что через несколько месяцев у "Техлесимпорта" заканчивается лицензия на вырубку леса. И если раньше у Заслонова была рука где-то среди вице-премьеров областного правительства, то теперь и этой руки уже там нет, и самого профессора нет. В общем, кое для кого все очень удачно складывается.