– Что вы, не стоит. Очень рад был с вами познакомиться. В следующий раз будете в Москве, непременно заглядывайте.

И Рустаму от меня большущий привет...

Да, и будьте осторожны,- он кивнул на мой багаж,- сейчас, знаете ли, такие времена. Не дай Бог...

– Спасибо, Абрам Моисеевич, обязательно.

Мы раскланялись, и я покинул помещение частной нотариальной конторы, хозяин которой столь легко оперировал денежной наличностью, могущей составить годовой бюджет небольшого провинциального городка.

***

Контора Михельсона располагалась на третьем этаже втиснутого во дворы особняка дореволюционной постройки. На широкой лестнице с обвалившейся местами лепниной было довольно темно, поэтому спускался я крайне осторожно, каждый раз нащупывая ногой приблизительное местонахождение очередной ступени.

В углу на площадке между вторым и первым этажом я приметил некую черную тень, которая по мере моего приближения стала выпрямляться, слагаясь во вполне конкретные очертания весьма немаленького человека. Я инстинктивно сильнее сжал ручку "дипломата". Может, это глюки? Блин, надо бросать пить!

Тень неожиданно метнулась ко мне и взмахнула в воздухе чем-то неимоверно большим. Я машинально заслонился "дипломатом", и в тот же миг страшной силы удар выбил его у меня из рук, а затем что-то тяжелое обрушилось мне на... Нет! Только не по голове! Это же мое самое слабое место... Ой-е-о...

...Спокойно, Витя, спокойно! Это все уже с тобой было... Помнишь: подъезд, удар, голова, боль. Это - "дежа вю". Просто, Витя, ты очень много пьешь, и поэтому у тебя возникло ощущение "дежа вю".

Сейчас ты немного поспишь, и оно пройдет. Присядь вот тут в уголочке и поспи.

Ладно?

Да запросто...

***

– Мужчина, что с вами? Вам плохо?

– А?.. Да, в смысле, нет... Уже хорошо.

Спасибо...

– У вас кровь на лице...

– Да? Наверное... Спасибо... Извините, вы не скажете, сколько сейчас времени?

– Начало седьмого. Пять минут...

– Уже? Черт... Я пойду. Мне... мне идти надо...

– Возьмите платок, вытрите кровь.

Возьмите, возвращать необязательно.

– Спасибо...

***

Во дворе холодный сентябрьский ветер окончательно вытащил меня из состояния глубокого транса, вернув в реальную действительность. Но лучше бы он этого не делал, поскольку действительность была совершенно омерзительной. "Дипломат", естественно, ушел, голова раскалывалась, а до передачи выкупа оставалось всего пятьдесят минут. Кстати, еще один такой удар - и место на Пряжке уже действительно будет гарантированно моим.

О, как мне хреново!

"Накаркал-таки, старый еврей",- с ненавистью подумал я, глянув на светящиеся окна михельсоновской конторы. И чего ж теперь делать? Снова пойти к нему? Так, мол, и так, Абрам Моисеевич, хреновина получилась. Все в соответствии с вашими пророчествами. Так что выдайте-ка мне, пожалуйста, еще пятьдесят зеленых пачечек. И ведь как знал, зараза, расписочку потребовал. Это что ж, теперь он меня на счетчик поставит? Быков нашлет? Вот ведь полоса пошла в последнее время: прокол за проколом. И сюжетики-то все одинаковые или обнесут, или по башке настучат.

Все! Причитать, Витя, будешь позже.

Сейчас надо срочно что-то решать, иначе Татьяну ты уже точно больше никогда не увидишь. Причем исключительно по собственной вине. А точнее, по дурости (инкассатор ты хуев). Носовым платком, который мне одолжила сердобольная тетка, я вытер с лица кровь и резво, насколько в моем состоянии это было возможно, потрусил в Китай-город ловить тачку. Как говорится, "хоть чучелом, хоть тушкой - но ехать надо".

Н-да, хорош я буду в ранге переговорщика: деньги, ребята, собраны, вот только сейчас их нет. Так что вы пока мне Татьяну отдайте, а деньги я вам позже, на днях, завезу. Полный апофигей!

***

– Шеф, во Фрязино довезешь?

– Сколько?

– А сколько просишь?

– Штука.

– А дешевле нельзя?

– Можно. Идешь в метро, доезжаешь до "Комсомольской", а там с Ярославского электричкой. Уложишься в полтинник.

– Хрен с тобой. Поехали.- Я уселся на переднее сиденье и со всей силы хлопнул дверцей.

– Можно поаккуратнее? Тачка своя, не казенная,- огрызнулся водитель.

– Извини, шеф. Просто мне сейчас очень хреново.

– Да я вижу,- он покосился на мою куртку, ворот которой был испачкан каплями запекшейся крови.