– Михалыч, я должен его найти!- сказал я Зудинцеву, понимая, что помощи больше мне просить не у кого.

– У-у, ищи ветра в поле... Я, конечно, справки наведу, но, честно говоря, шансов ноль.- Он взял у меня медаль и стал рассматривать, как редкую драгоценность.- Все по-честному... Пятьсот восемьдесят шестая проба... Чистая медь - можно на "Апрашке" втюхать. Рублей за тридцать...

Я глухо застонал. Соболин изобразил участие:

– Ты хоть выяснил, что за хата?

– Снял у бабки с Московского вокзала на три дня. Она его два раза только и видела - пока я колеса менял, он ей и ключ успел отдать... Она говорит: сел на поезд и уехал в Чечню...

– Ну понятно, Родину защищать...- фыркнул Зудинцев.

– Обнорский не переживет,- вздохнул Повзло. Ему было жалко Обнорского.Если, конечно, это действительно Ерш...

Тут открылась дверь, и вошла Ксюша.

С ней вошел новый аромат, гораздо лучше утреннего. Его источником был газетный сверток, который она держала в руках.

– Первый вкусный запах за весь день!..- сказала она.- На охрану передали - для руководства. Коль, кого за пивом пошлем?

– Какое пиво в разгар рабочего... Ого!..- Повзло извлек из свертка огромную вяленую рыбину.

Тут приступ хохота сразил Зудинцева. Сквозь смех он выговорил:

– Ерш! Беломорский! Вкуснотища-а!

И я, бормоча проклятия, выбежал из кабинета. А вдогонку мне несся голос Соболина:

– Лех, если ты за пивом - мне светлого, банки три!

***

Понедельник был ужасен. Спать в эту ночь я не мог, и, несмотря на грязные намеки Горностаевой, оборвавшей мне телефон, я провел ее в самых злачных местах Петербурга, пытаясь нащупать следы этого поганца. Первым делом я оторвался на ничего не понимающем Будде. После нескольких оскорблений действием, которые я ему незамедлительно нанес, он сказал мне все, что знал. Знал он, как выяснилось, только то, что Ерш был в некотором роде звездой преступного мира и легендой Невского проспекта одновременно. И что он недавно вышел после отсидки.

Проститутка Гортензия, которая в этот вечер была на больничном, то есть отходила после бурно проведенной ночи в забегаловке на "Ланской", встретила меня ласково и тоже сказала все, что могла.

К сожалению, ничего членораздельного (как бы сомнительно это ни звучало по отношению к проститутке) я не услышал - она уже основательно догналась по старым дрожжам. Поэтому мне пришлось ограничиться двумя ударами в морду ее сутенеру, который предложил мне "пройтись в туалет с этой леди", и уйти ни с чем. Исключая легкое моральное удовлетворение и нытье в правом кулаке.

С утра, обложившись архивными документами и чашками с холодным кофе, я сидел за своим столом. Первой появилась Лукошкина.

– Что?- несколько истерично поинтересовался я.

– Леша, мне завтра в Москву лететь - давай деньги на билеты!

– Анечка, сейчас нет,- сдерживаясь изо всех сил, проговорил я.- Заплати из своих, я потом компенсирую.

– Ну-у, начинается... Пусть Обнорский с тобой разбирается.

Дверь закрылась, и я попытался погрузиться в документы, но тут же зашел наш ловец малолеток.

– Скрипка,- решительно сказал Каширин,- гони деньги на агентессу - в "Прибалтийской" серьезное дело наклевывается...

Не поднимая головы, чтоб не убить его одним взглядом, я тихо сказал:

– Денег нет. Купи ей мороженое.

– Щас!.. Может, мне ее в "Макдоналдсе" гамбургером угостить? Это же такая женщина, Леха...

– Нету!!!- проревел я и схватился за бюст Дзержинского.

– Все,- оскорбился Родик.- Срываешь операцию. Высылаю Обнорскому "молнию".

Я вскочил и, подбежав к двери, попытался ее запереть, но не успел - в кабинет вплыла Железняк, и, конечно же, с самым решительным видом.

– Замок чинишь?- поинтересовалась она.- Меня Глеб прислал сказать, что бумага кончается и картридж...

– Знаю!!!- заорал я так, что задрожали стекла.- Все знаю! И картридж, и мыло, и агенты, и понос, и золотуха - НЕТУ! Нету у меня денег!

Возможно, я был вне себя, но потомка революционного матроса это не тронуло, и она пожала плечами:

– А кому сейчас легко? Короче, он сказал, что Обнорский...

Ее речь прервал мой демонический хохот:

– Меня поставит к стенке! Но не расстреляет!!!- Я выпихнул ее из кабинета.- Потому что денег на патроны у меня нету! И все!

Я вновь стал запирать дверь, но ключ, естественно, заело. И когда раздался стук, я просто залез под стол. По безукоризненным австрийским туфлям, я понял, что пришла Агеева.

– Лешенька? Ау?- сказали австрийские туфли и подошли к столу. По тому, как напряглись их острые носки, я понял, что Марина Борисовна смотрит на меня сверху. Я затравленно посмотрел на нее снизу вверх, а что мне еще оставалось?

– Лешенька,- продолжала она как ни в чем не бывало.- Ты просил досье на некоего Ерша. Вот все, что есть - но крайне мало.