Коронер ждал ответа, методично пережевывая жвачку одутловатым ртом.

Не дождавшись ответа Николь, он вывел ее в коридор и остановился рядом с лестницей на первый этаж, где было немного прохладнее. При ходьбе раздавался скрип металлической скобы.

— Меня зовут Томас О'Мэлли, — вежливо представился он. — Я коронер округа Лакавонна. Соболезную вашей потере, но, как вы понимаете, я обязан задать вам несколько вопросов.

Николь прислонилась к стене и отвернулась. Она плотнее запахнула шелковый халат, под которым, кроме ее обнаженного тела, ничего не было.

— Вы раньше не замечали у него никаких симптомов? — спросил О'Мэлли. — Ничего необычного?

Она покачала головой, не глядя на него, но, чувствуя, как он, подобно всем мужчинам, ласкает взглядом ее фигуру.

Николь, девушка двадцати двух лет, порой была склонна воспринимать свою красоту как проклятье, которым Господь обрек ее на страдания.

Ее тело сформировалось рано — слишком рано, чтобы она успела осознать, какую опасную страсть будят изгибы тела молодой девушки в мужчине. Потеря девственности стала для нее столь же жестоким, сколь и нежеланным опытом. С тех пор она ни разу не посмела даже намекнуть кому-то на страдания, что пережила в тот день. Однако ее с виду невинные глаза опасливо изучали каждого. мужчину. И ее чувственные губы, нередко сносившие удары мужcких рук, почти никогда не улыбались.

— Ваш муж пил какие-нибудь лекарства? — спросил О'Мэлли. — Или, может быть, он посещал врача?

— Нет.

— Он не принимал «Виагру»?

Николь медленно покачала головой.

— Я не имел в виду ничего личного… — объяснил О'Мэлли. — Но человек его возраста…

— Мой муж был намного старше меня, — глухим голосом проговорила она. — Но подобных проблем мы никогда не испытывали.

— А что-нибудь из природных лекарств.? Или пищевых добавок?

— Да. По-моему, да, какие-то добавки он использовал. Если я не ошибаюсь, для профилактики болезни Альцгеймера, — после небольшой паузы она добавила: — Его отец страдал от болезни Альцгеймера, и он боялся, что сам может заболеть.

— В основном, эти добавки не помогают, — сказал О’Мэлли. — Некоторые из них могут даже навредить. Где он их брал?

— Какой-то друг в Лас-Вегасе дал ему одну упаковку, сразу после нашей свадьбы.

— Я проверю шкафчик с лекарствами, — сказал О’Мэлли. — Вы не помните, ваш муж говорил что-нибудь перед смертью? Какие-нибудь последние слова?

Николь закрыла глаза, пытаясь вспомнить те ужасные последние секунды.

— Нет, — прошептала она.

— Его ничто не беспокоило? Никаких тревог, волнений или стрессов?

О’Мэлли будто бы хотел выведать нужную ему информацию, не спрашивая напрямую, что именно произошло в те последние душные мгновения в их супружеской постели. Она могла рассказать, путаясь в собственных словах, как довела до смерти человека, виновного разве что в любви к ней, — но понял бы ее коронер? Мог ли хоть кто-то понять, как отчаянно проклинала она свою физическую привлекательность, вызывающую страстный голод в глазах мужчин? Она точно знала: это, и ничто другое, убило Пола. Одинокий престарелый мужчина освободил девушку от того кошмара, в который превратилась ее жизнь, но сам стал жертвой пробужденного ею желания. То, что привлекло его в ней, стало орудием убийства.

— У вас не было чувства, будто он что-то скрывает? — продолжал вопросы О’Мэлли.

Николь широко распахнула глаза. Вопрос заставил ее насторожиться.

— Что вы имеете в виду? — спросила она в ответ.

Внезапно он начал казаться ей подозрительным — этот человек, стоявший возле нее. Он был так близко, что она ощущала сладкий запах его жевательной резинки и различала еле видную паутинку сосудов на румяных, истинно ирландских щеках. Слишком близко.

— Иногда у мужчин бывают проблемы… — поспешил объясниться О’Мэлли, — которые они не хотят обсуждать с женами, чтобы не беспокоить их. Они молчат, запирают свои беспокойства внутри себя. Это может иметь нежелательные последствия.

— Пол был не таким, — ответила она. — Он ничего от меня не скрывал.

Пол Данилович был простым человеком, в отличие от большинства мужчин, что она встречала. И он не был привлекательным. Но он очень дорожил Николь как женой, и она часто ловила на себе удивленный взгляд его преданно-щенячьих глаз, словно Пол никак не мог поверить, что она действительно принадлежит ему. «Пока смерть не разлучит нас», — подумалось ей. Она видела, как за спиной О’Мэлли санитары поднимают безжизненное тело Пола с кровати. Слезы выступили у нее на глазах'. Чтобы не заплакать, она прикусила нижнюю губу.

Она знала, о чем думают санитары, — видела по взглядам, которые те то и дело бросали на нее, словно мальчишки, надеясь увидеть приоткрытую грудь или бедро. Должно быть, они сейчас гадали, что она выделывала в постели со своим мужем. Старик, который ей в отцы годится, через четыре недели после свадьбы умирает, обхваченный ее длинными ногами. Она так и видела те порнографические картинки, что проносились у них в сознании.

«Ну и черт с ними», — решила она.

— Думаю, это из-за сердца, — сказал О’Мэлли; его голос, как ей показалось, приобрел сочувственные нотки. — Я постараюсь не распространяться об этом случае. Не нужно, чтобы в городе знали подробности.