— Он тебя не заметил?

— Возможно не хотел замечать.

Заледеневшее время, облитое вишневой патокой желаний, взрывает свой ритм, создавая заторможенное ускорение.

Через несколько часов наступило утро, и этого не было видно через толщу гигантских камней, составивших массивы стены.

Поднимаясь в полной темноте, Стратоник наощупь находит свечу и зажигает её единственной искрой, подносит её к постели, где лежит Табия, изогнувшись в изящном положении, словно нарочно; одеяло наполовину свисало, едва прикрывая талию.

"Не так уж и плох этот плен."

Больше свечей.

На столе лежали самые разные свитки, различные свитки, в которых отражается жизнь цитадели перед её штурмом, различные сообщения, указания и приказы, списки, кроме того, трактаты и карты, планы. По всему этому разношерстному полотну бегали мимолетно очищенные разумом светлые глаза, собирая сведения.

Днями и ночами, Стратоник изучал все то, до чего мог дотянуться. В общение с прислугой он не вступал, но было ясно, что он пытается освоиться, собрав как можно больше знаний.

— К чему это все? — сквозь тающий сон донеслись слова Табии.

— Без науки я схожу с ума, — не отрываясь бросил человек.

— Какая наука в горах этих записей?

— Мне важно знать, как мыслят люди. Я могу понять их по этим записям.

— И что же… ты понял о них?

— Скажи лучше, к чему тебе об этом спрашивать? — Стратоник повернул лицо, одним глазом оглянувшись.

— Ты думаешь, что сможешь сбежать отсюда?

Табия просыпалась. Она встала и стала одевать столу без каких-либо стеснений.

— Я нахожусь в своем городе и всегда должен делать что-либо для его сохранения и защиты...

— Как скучно.

— Прикосновения к этой теме портят твоё чарующее обаяние.

Она улыбнулась и, опустив голову, приглушенно ответила:

— Спасибо.

— Все это не важно. Мне было хорошо.

Стратоник поднялся и одел плащ, чтобы затем выйти из комнаты, оставляя Табию наедине с её нарастающим чувством открывающейся под ней бездны.

Вдруг она вспомнила переливчатую заманивающую мелодию, которую слушала, когда грезила о пути на север, о шатре генерала и безмятежных садах, и ей стало так смешно.

_____

В самом верхнем зале сидел Люций, затылком прислонившись к краю окна.

Демон смотрел в западную сторону и медленно погружался в свои собственные мысли, пока не начал следить за ними. Глаза видели лишь переливающийся молочно-пепельный туман, в котором извивались волнами переливчатые серые черви и белёсые пруды. Где-то в этом болоте движений белели растянутые окна, за ними свет уже имел слишком большое значение. Мысли текли, и вот он уже видел эти мысли, как они змеями ползут в темноту, сбрасывая кожу, меняя цвета от желтого к красному, затем к фиолетовому, синему, зелёному, затем сворачиваются в кольца и клубки, из которых лезут новые. И вот он стал их пресекать. Душить, резать на корню.

И не стало мыслей.

Но дальше не дано было пройти.

И явился один красный глаз, горящий бордовым лучом света.

В страхе Люций отринул видение…

"Пока ты боишься, ты не сможешь пойти на спасительный свет твоего божества, которое освободит тебя."

Темнота вновь сгустилась, глаза закрылись от неё.

"Знаю…"

Спустя какое-то время в залу ворвался один из прислужников в облике юноши в тунике, завязанной на одно плечо.

— Мой лорд! — лик его был картиной тревоги, в которой Люций увидел все детали изменения хода сражения.

— Да? — тревога эта передалась мрачной молнией по лицу демона.

— Войска людей перешли в наступление!

_____

Шум.

Сизое утро.

Прерывистый скрип смертоносных механизмов наполнял воздух напряжением.

Спины прилегали к поверхностям.

Там за кирпичами была только серая пустыня. Груды переломанных камней, как горы высились, среди которых вздымались из моря руин мысы одиноких стен.

Работа осадных машин истребляла архитектуру, превращая город в серую пустошь, цветущую осколками культуры.

Стояло плотным сгущающимся массивом затишье.

В этом затишье медленно толпились воины.

Заряжались арбалеты, готовились болты и стрелы; крепились латы, завязывалась шнуровка, одевались шлемы, натачивались клинки и лезвия, подбирались щиты; строились построения, распределялись по позициям.

Подразделения, состоявшие из множества воинов городского ополчения, получали свои приказы. Небольшими отрядами по нескольку десятков человек они, с щитами и копьями, стояли в тени разбитых корпусов. Стрелки прятались в аллеях, колоннадах, среди гнезд из поваленных колонн, цепочки их подтягивались по узким переулкам и подземным ходам. В центре же в одном большом уцелевшем здании во многих залах собирались рыцари, скрытые в сверкающих доспехах, благородно огибающих телосложение, вооруженные лучшими мечами и секирами.