Кенко слушала нанаши так старательно, внимая каждую вымолвленную букву, каждое звучащее слово. Императрица восхищалась её проницательностью, поражалась смелостью, что та выказала, дабы указать на правду, донести ту, не взирая ни на что; и также она чувствовала себя не в своей тарелке.

— Как тебе удалось разузнать подобное всего лишь за несколько десятков минут? — пытаясь сыскать истину в глазах странницы произнесла та, — я здесь уже шестой год, но правды так и не познала. Не будь тебя здесь, кто знает, сколько бы ещё провела в неведении…

— Порой то, что мы так усердно ищем, находиться прямо перед нами, лишь нужно быть немного повнимательней, — промолвила нанаши, переведя взгляд на собеседницу, — но в этом нет твоей вины.

Императрица тяжко вздохнула: ей все ещё было тяжело сидеть с той, что пострадала по её вине. Нанаши заметила некие колебания в поведении владычицы замка.

Размышляя над тем, как бы помочь павшей страннице, Кенко поднялась и своим потерянным голосом отрекла:

— Пожалуй, схожу принести тебе еды. У меня не так много опыта в готовке традиционных блюд Фумецу, но, быть может, тебе есть чего пожелать?

— Стой, — обратилась странница и протянула свою руку к подавленной собеседнице, — протяни мне свою длань.

Императрица сомневалась, но вскоре нерешительно протянула руку к мечнице. Она аккуратно схватила её, и прикрыв второй ладонью, промолвила:

— Присядь.

Девушка не понимала действий онны-бугэйси, но разум подсказывал подчиниться указаниям.

Нанаши смотрела своими уставшими, но до чего сияющими глазами на портрет, висевший позади. Томный голос зазвучал:

— Эта женщина на портрете — твоя мать не так ли?

Императрица перевела свой взгляд на картину. Легкая улыбка всплыла на её угрюмом личике.

— Мы так похожи? — незамысловато спросила та.

— Даже и не знаю. Черты лица — одинаковые, а взгляд — иной.

Слова нанаши рассмешили девушку. Нахлынувшие воспоминания грели душу, а сердце таяло при взгляде на родные черты лица.

— И не поспоришь. Моя матушка была своеобразной женщиной, но сколь же почитаемой. Слаба телом, но сильна душой. Ты напомнила мне её, безымянная странница.

Нанаши одарила ту ласковой улыбкой.

— Сия госпожа вырастила прекрасную дочь. Уверенна, она гордилась бы тобой.

— Быть может так, но я не совсем понимаю, что значат твои слова.

— Под ними я подразумеваю то, что тебе не стоит корить себя, — глядя прямиком в глаза девушке и озаряя ласковой улыбкой молвила та, — я вижу до чего тебе стыдно и тяжко находиться со мной, но наяву то все в порядке: я жива, и ты свободна. Ты умеешь сопереживать, я это ценю, но мы обе оказались неправы и обе же пострадали от своих выходок, потом, не страдай в одиночестве.

Императрица едва сдерживалась, чтобы не заплакать от этих слов. Подумать только: всего лишь слова, но те вмиг сняли тревогу. «Эта девушка… такая странная», — думала Кенко, смеясь с нахлынувшей мысли.

— Ты именно такая, как и говорили твои друзья. Хотелось бы мне узнать тебя получше…

— Почему бы тебе не присоединиться к нам?

От неожиданности девушка вскинула свои брови и с изумлением промолвила:

— О чем это ты?

— Приглашаю тебя присоединиться к странствию «Генезиса».

— «Генезиса» …? — путаясь все сильнее пыталась вникнуть та.

Мечницу потешало подобное недоразумение, что едва ли сдерживала накатившийся смешок.

— Мы с ребятами создали небольшое объединение, что нарекли генезисом, ведь каждый из нас — созданный, но не завершённый, не совершенный. Я предлагаю тебе стать одной из таких же неидеальных людей, как и сама я.

«Генезис… — молниеносно пронеслось в голове Кенко, — почему странница предлагает мне стать такой же, как она? Какой в этом смысл и…как же я могу последовать за ней?»

Недолго размышляя, императрица обратилась к страннице с целью сыскать истину:

— Почему ты предлагаешь кому-то, вроде меня, вступить в твою «организацию»?

— Ты ведь сказала, что хочешь узнать меня получше, так? Но, вот незадача, я и сама о себе ничего не знаю, — с горечью да прикрываясь улыбкой молвила бродяжка, — однако моя душа не покидает надежды разузнать, каким человеком я была до потери памяти, и знаю наверняка, что в нашем путешествии мне откроется эта истина, покрытая тайнами, что, быть может, лежит у меня прямо перед носом.