Второй, поймав очередной виток мыслей Юки, принялся читать новую лекцию о Потоке. Плавно перешёл на что-то историческое. Но вопреки обыкновению не язвил, когда Юки «уплывал», пропускал слова или не мог понять даже общего смысла. Второй просто хотел помочь, и Юки был ему благодарен. Хотя в лекцию он включился лишь когда услышал осточертевшее «нонхи».

«…болотный народ так и не поладил. Пожалуй, нонхи в целом самая конфликтная и самая раздробленная раса в мире. Они родственны Дальнему Потоку. Ты сам видел определённое сходство с лунными драконами. Такими, как Лори. По „старшинству“ и силе нонхи равны альдарам, но противоположны по сути. Альдары, хоть и встали во главе Союзов, всегда были прирождёнными целителями. Лучше них понимаем жизнь и закономерности циклов только мы, кровавый род.»

Забавно. Значит, у нонхов должна быть какая-то пространственная магия? Тогда это хорошо объясняет всякие «аномалии». Юки мысленно хмыкнул. Лори, помнится, телепортировал всех троих из пещеры без всяких проблем. Разве что наврал Михо о сложности и подготовке.

'Ну, в рамках скудных знаний ты мыслишь вполне логично. Но в этот раз ошибаешься. Работа с канвой мира в том виде, в каком ты её видел, недоступна младшим. Как и истинная магия разума, к примеру. Вспомни, что говорил Дварго?

К сожалению, нонхи противоположны альдарам в самом прямом смысле. У златоглазых целители. Здесь — некроманты. У златоглазых смертная казнь — самый крайний из самых крайних случаев. Здесь малышня соревнуется, у кого дольше проживёт жаба, пока ей вытаскивают кишки. Альдары договариваются и объединяют: ты уже много слышал о Союзах. Нонхи либо подчиняют, либо воюют. Нонхи в принципе не признают иной формы сотрудничества кроме рабства. В котором они господа, конечно.'

Странно. Почему-то Юки был уверен, что дракониды входят в те же Союзы. На это указывали неясные, разрозненные осколки памяти и старых снов, хотя о самих нонхах Юки узнал и услышал в этом рейде впервые.

«Ещё бы они не входили, — скривился Второй. — нюанс в том, как они относятся к своим союзникам и как союзники относятся к ним. Вступление нонхов определили сила и забава. Сладость триумфа. Уж кому-кому, а 'сильнейшим» очень хотелось лично перерезать глотки Изначальных, утвердиться и встать на самой вершине.

Их прежний правитель любил чувствовать себя всемогущим и не любил рисковать. Потому он направил свои отряды в обход, через болота. Пока мы сдерживали атаку Союзов, эти твари положили почти всех своих полукровок в тылу, зато добрались до детей. Не прошедших инициацию, слабых. Слабее, чем даже ты.

И ладно бы просто перерезали.

Наши дети рождаются редко, а взрослеют долго. Поток защищает их вплоть до инициации. Кроме абсолютного здоровья, дарит невероятную — даже для нас — способность к восстановлению. Для идейного палача это дар судьбы, почти наркотик. Пытай сколько хочешь: сознание падёт, душа сгорит в агонии, но тело… Тело будет жить и чувствовать, дитя.

Тех, кто выжил, пришлось добивать. Нам самим. Возвращать Потоку без права на перерождение. И хоть мы как Старшие должны быть беспристрастны, соблюдать догмы и правила, завещанные якобы самим Миром… Этих мразей я ненавижу.

И ты — тоже. Сам. Не из-за меня.

Пусть ты не понимаешь до конца собственную силу и часто рассуждаешь как ребёнок, зато принимаешь верные решения сердцем. Отказ от всех попыток диалога с тварями — лучшее из возможных. Нонхи не из тех, кто верен слову. А клятв они не дадут. Я в принципе не желаю принимать, что это жадное зверьё разумно.'

Юки промолчал. Попытался. Добиться тишины в мыслях невозможно, но Второй отключился сам. Юки чувствовал отголоски дикой, почти бесконтрольной ярости, ненависти. Вместо собственных воспоминаний мелькнули образы кладки, разбитых яиц с сочившейся из них зеленоватой жидкостью. Сытое тёмное удовлетворение.

Месть.

Всплыло и тут же растворилось в мыслях имя Ургуд. Второй закрылся окончательно, чужая память исчезла, исчезла ярость, растаяла ненависть. Вместо них пришли усталость, отступившая было апатия и боль в уставших ногах. Юки включился в реальность, несколько удивлённо осмотрелся вокруг. Деревья попадались теперь редко, трава, наоборот, ложилась под ноги пожухлым ковром. Лес закончился. Болото было далеко за ним, а впереди опускались и поднимались холмы. На первый взгляд — абсолютно лысые.

Отряд остановился. Банни не то фыркнул, не то усмехнулся. Юки вообще не мог толком определить некоторые его звуки — высокие, похожие не то на визг щенка, не то на мяв раздобревшего кошака. Дядя Такеши выдавил из себя ошарашенное «э?» и откровенно заржал. Яма-сан досадливо сплюнул под ноги:

— Прекрасно. Чтобы точно не пропустили, да? Чушь, а не рейд. Если это чей-то юмор, можно считать, что я оценил.

Юки переглянулся с Сайто и снова посмотрел на росшее у подножия холма кривое дерево. Веток у того почти не было. Самая толстая, согнутая сильнейшими порывами ветра, указывала назад на болота, тянулась почти параллельно земле. Не то звала, не то умоляла. На ней, издеваясь и смеясь над всеми проходчиками сразу, висел пронзительно-алый «ключ». Изящное атласное платье, длинное и прямое, в пол. Из тех, что по цене сравнимы с хорошим авто.

Даже Михо, привыкшая к дорогим вещам, протянула было руку и осеклась. Оглянулась, будто спрашивая разрешения прикоснуться к вещи из высокого мира политиков, звёзд и моделей.

— Полнейшая дрянь, — только и повторил Яма-сан, шагнул вперёд.

Сдёрнул платье с покосившейся ветки.

— Ру-би-кол-лек-ти-он, — громко, по слогам зачитал Банни. Платье оказалось в его руках почти сразу, Яма-сан не успел даже отдать очередной приказ. — Руби у нас рубин? Ы-ы, ну цвет точно в тему. Что скажет леди?