— Хороший вопрос. Я уже об этом подумал. Сегодня же пошлю запрос специалистам.

— Ну а если это не инсценировка, то смогут ли специалисты определить, сама она повесилась или кто-то ей помог?

— Не знаю, но попрошу.

— Venganza! — это месть. Интересно, за что ей отомстили. Отец как-нибудь объяснил, как попала к нему эта фотография?

— Фотографию получил по почте немец, который снимает у Скороходовой квартиру, получил и передал другу твоего отца.

— Друга я знаю. Обратный адрес, разумеется, не указан.

— Не указан. Но отправлена она из Латвии.

— Из Латвии? Странно. Из какого города?

— Твой отец мне сказал, но я не записал.

— А если попытаться найти ее следы в Латвии? Попросить наших коллег в Латвии узнать, когда она туда приехала, где жила.

— Мало данных. Кроме того, мы знаем только, что фотография пришла из Латвии, а повесить ее могли в любой стране.

— Это верно.

Я вертела в руках фотографию:

— Не повезло ей. Конец печальный. А я радовалась, что мы ее опередили.

— Теперь о твоей немецкой даме. Она точно еще соображает?

— Соображает.

— Что это за цифры, про которые она говорила? Она их не придумала?

— Не похоже.

— Ладно, запрошу наших коллег.

Вернувшись в свой кабинет, я сразу же позвонила отцу:

— Как фотография попала к Кузякину?

— Когда месяц назад он беседовал с секретарем господина Вагнера, который снимает у Скороходовой квартиру, он оставил ему свой номер телефона «на всякий случай». Два дня назад этот господин позвонил Кузякину и спросил, не будет ли тот настолько любезен передать госпоже Скороходовой письмо, которое пришло на ее адрес. Кузякин, естественно, был любезен, встретились в метро. Дома он открыл письмо, там лежала фотография. То, что письмо послали по старому адресу Скороходовой, означает, что пославший давно не встречался с ней и не знал, что она сдает квартиру немцу.

— Как ты думаешь, ее действительно повесили?

— Скорее всего, повесили.

— За что повесили? Кто повесил?

— Если мы узнаем, за что, поймем, кто.

— Когда ее могли повесить?

— Кузякин вчера позвонил ее подруге Ире Петровой, спросил, когда она видела Скороходову в последний раз. Та ответила, что в последний раз видела ее месяца два назад, но десять дней назад Скороходова ей позвонила и поздравила с Днем рождения. Откуда она звонила, Петрова не знает.

— Просто так «Месть» не пишут.

— Да. Слово это серьезное.

— Написали по-испански. Надо бы проверить, кто из ее знакомых говорит по-испански. Например, тот парень, который ездил с ней в Алжир.

— Хорошая идея, — согласился отец. — Попрошу Кузякина узнать.

— Из какого города послано письмо?

— Из Юрмалы. Это курортный город около Риги.

— Может быть, слетать в эту Юрмалу?

— Ты собираешься заняться расследованием убийства гражданки России, совершенное в Латвии?

Отец позвонил снова через несколько дней:

— Ты предлагала лететь в Юрмалу?

— Предлагала.

— Слетать — это правильно. Это хорошая мысль. Только не слетать, а съездить на машине.

— В Юрмалу?

— Почему в Юрмалу? В Джексонвилл.

— Это который во Флориде?

— Во Флориде.

— Зачем?

— У меня есть старый знакомый. Его зовут Валеро. Кубинец. Мы с ним работали ещё тогда…

— Когда меня еще не было на свете, — подсказала я.

— Когда не было на свете твоей матери. Он полковник военной разведки.

— Но он уже, наверное, отошел от дел.

— Да. Он на пенсии. Но он единственный, к кому я могу обратиться по поводу Venganza!

— Он может помочь?

— Вряд ли. Но дать хороший совет может.

— Он в Джексонвилле? — догадалась я.

— Да, в больнице. В Specialty Hospital Jacksonville.

— Specialty! Он что, ку-ку?

— Я сначала так и подумал. Потом проверил. Это многоотраслевой стационар.

— Я знаю такие стационары. Надо сначала договориться о свидании.

— Я уже договорился.

— Встречаемся в Джексонвилле?

— Нет. Завтра ты прилетаешь в Орландо. Ночуешь дома. А на следующий день на моей машине вместе поедем в больницу.

— Мне нужно договориться с Биллом.

— Я уже договорился.

До госпиталя мы добрались за два с половиной часа. Таблички, сначала Main Entrance, потом Visitor Parking. Это для нас. Валеро ждал на скамейке напротив маленького фонтана.