Я просунула руку между нами, вниз к его животу, к его жесткой длине, давящей на брюки.

Еще один стон. Его губы улыбались моим.

— Осторожно, принцесса.

Я поцеловала его, поцеловала эту улыбку, потому что мысль о том, чтобы не сделать этого, казалась кощунством.

— Почему?

— Потому что я не хочу трахать тебя в первый раз в переулке в трех футах от кучи внутренностей.

Я не могла с этим поспорить. Даже если, как ни стыдно, часть меня хотела его так сильно, что я бы сделала это здесь, просто чтобы похоронить себя в другом первобытном удовольствии. Сначала кровь, потом секс. Может быть, я все-таки была больше вампиром, чем человеком, как я думала.

Но тут его свободная рука прижалась к моей щеке. Его следующий поцелуй был другим — нежным. Это напомнило мне о том, как он целовал мое горло в пещере. Как будто он дорожил мной.

У меня что-то словно сжалось в груди. В этом не было ничего вампирского. Ничего плотского и холодного.

— Орайя, посмотри на меня.

Я открыла глаза. Наши носы соприкоснулись. Лунный свет освещал каждый маленький шрам на его коже. Его зрачки были слегка прищурены, кольцо вокруг них было почти фиолетовым под холодным светом.

— Скажи мне один честный ответ, — пробормотал он.

Один честный ответ.

Самым ужасно честным было то, что с Райном все было честно — так было всегда. Он видел слишком много во мне. Понимал все сложности и бессмысленную двойственность. Я была честна даже тогда, когда не хотела этого. Он не боялся моей темноты и не жалел моего сострадания.

И, по правде говоря, мысль о том, чтобы умереть, не зная его до конца, была мучительной.

Как я могла сказать все это? Хотел ли он такой откровенности? Способна ли я вообще была вырвать ее из своей кровоточащей души, не распутав все швы?

— Возможно, завтра мы умрем, — сказала я. — Покажи мне то, ради чего стоит жить.

Мгновенная пауза, как будто что-то в этом ответе задело его. Затем его губы изогнулись в слабую улыбку.

— Слышу напор в твоем голосе. — Он снова поцеловал меня, на этот раз не как требование, а как обещание. — Думаю, я справлюсь. Мы полетим. Нам нужно опередить рассвет.

РАЙН КРАЛ У МЕНЯ ПОЦЕЛУИ, когда мы летели, чтобы добраться до Лунного дворца как раз вовремя, чтобы солнце успело взойти на горизонт. Они были сладкими и нежными, с небольшими царапинами от его зубов, которые обещали более жесткую грань нашего утра. К тому времени, как мы вернулись в апартаменты, мое сердце отчаянно билось за ребрами, дыхание было учащенным. У меня странно кружилась голова, все чувства притупились от интенсивности моего желания и обострились от предвкушения того, каково это будет — удовлетворить его. Я даже не могла признаться себе, сколько раз и в каких подробностях я представляла, каково это — попробовать Райна на вкус, прикоснуться к нему, почувствовать его внутри себя.

Но реальность, конечно, отличалась от фантазий. Она была более коварной и более волнующей.

Дверь закрылась. Я прислонилась к стене, наблюдая за Райном, когда он задвигал засов. Даже изгиб мышц его предплечья был прекрасен, каждое сухожилие работало как струна в оркестре, элегантно и грациозно.

Мне было практически неловко от того, каким ошеломляющим я его находила.

Он закончил запирать дверь и повернулся ко мне. Долгое мгновение он ничего не говорил. Я подумала, не думает ли он о том же, о чем и я. Представлял, что мы можем сделать с нашей последней ночью друг с другом.

Последней.

Матерь, как я старательно избегала думать об этом слове. Все, что произошло за последние несколько дней, вытеснило его из моего сознания. Но правда была неизбежна.

Последнее испытание будет завтра вечером.

Мы с Райном оба были финалистами.

Это было очень, очень редко, когда в Кеджари выживало больше одного участника.

Райн первым нарушил нашу застывшую неподвижность. Он подошел ко мне, провел кончиками пальцев по переносице, потом по рту, потом по челюсти.

— Что за выражение лица, принцесса?

Я не могла ему лгать.

Поэтому вместо этого я сказала:

— Поцелуй меня.

И да благословит его Ниаксия, он поцеловал.

Я могла бы растаять из-за этого поцелуя. Я хотела обвиться вокруг него, как плющ обвивает камень. Я открыла ему свои губы, обхватила руками его шею. Его пальцы сжались вокруг моих волос, слегка потянув за них.

Его рука задержалась там, большой палец теребил мои волосы, поцелуй замедлился, и я подумала, не думает ли он об этом тоже, думает о ночи торжества, о моих волосах вокруг его пальцев.

Тогда я тоже не хотела, чтобы он меня отпускал. Может быть, в тот момент я поняла, что никогда этого не сделаю, даже, если тогда я была слишком напугана, чтобы признать это.

Возможно, я и сейчас была слишком напугана, чтобы признать это.

Мои зубы сомкнулись вокруг его губ, вырвав из его горла удовлетворенное шипение. Его руки блуждали по моему телу, прошлись вниз по спине, обхватывая мой затылок, задерживаясь на верхней части бедер, словно он хотел запомнить мою форму. Его руки были такими большими, что давление его кончиков пальцев мучительно приближалось к самой сердцевине моей потребности. Но все еще недостаточно близко.