Вместо этого я отпрянула.

— Я не могу, — задыхалась я, хотя знала, что он заслуживает большего. — Я просто не могу.

Я распахнула дверь, и он отпустил меня.

Он не преследовал меня, пока я шла по коридору, каждый шаг был быстрым и уверенным. Я продолжала идти, пока не вышла из Лунного дворца. И я продолжала идти прямо мимо места встречи с Винсентом.

Нет, мне надоело ждать, пока отец придет ко мне. Надоело ждать встречи на его условиях.

На этот раз я шла к нему.

Я шла, и шла, и шла, пока не достигла замка Винсента.

Глава

43

Замок изменился или я?

Раньше это место всегда заставляло меня чувствовать себя такой маленькой, словно я была слишком слабой и неполноценной, чтобы жить в таком грандиозном, несокрушимом месте. Но, возможно, я принимала жестокость за силу, а неподвижность за безвременье.

Как я не заметила, что элегантный аромат розы немного прогорк? Как я не заметила, что он маскирует кислый запах гниющей крови, словно все проклятое здание было пропитано ею? Цветы, украшавшие каждый стол, засохли по краям, обои были испачканы блеклыми смертельно-коричневыми цветами старой крови, штукатурка потрескалась от переломов напряжения слишком тяжелого королевства.

Здесь было много вампиров, гораздо больше, чем я привыкла видеть, бродя по залам. Все воины Винсента. Это было военное время, в конце концов. Они останавливались и смотрели на меня, когда я проходила мимо. Я даже не замечала, что их ноздри дергаются. Мне было наплевать, если бы это было так.

Я никогда не заходила в рабочий кабинет Винсента без приглашения. Теперь я даже не постучала, распахнув дверь.

Джесмин была там, руки сложены, пальцы с красными кончиками задумчиво играют на накрашенных губах, когда она рассматривала военную карту, приколотую к стене. Ее аметистовые глаза скользнули по мне и засияли любопытством.

— Орайя. Как мило…

— Где он.

Это был не вопрос, а требование.

Ее идеальные губы сомкнулись. Единственный признак удивления.

— На встрече. Трудные времена, как ты…

— Где?

— Как он закончит…

— Мне нужно поговорить с ним сейчас, Джесмин. Скажи мне, где, или сходи за ним.

Ее вспышка раздражения превратилась в пламя гнева. Она выглядела так, словно в голове у нее крутились два расчета: первый — «Должна ли я сегодня убить Орайю?» и второй — «Неужели она, как дочь Винсента, превосходит меня, как его генерала?».

— Я не хочу с тобой драться, — прошипела я. — Но, если ты хочешь, это ни для кого из нас не закончится хорошо, но я сделаю это. Так что?

Очевидно, она решила, что ответ на свой второй вопрос ей слишком близок, и поэтому выбрала легкий путь:

— Не сегодня. — Сказала она. — Я — главный генерал короля, а не его девочка на побегушках, но я буду к тебе снисходительна, — и вышла из комнаты.

Я ждала. Обычно в кабинете Винсента царила идеальная чистота, но сегодня здесь был беспорядок: повсюду лежали открытые книги, бумаги, карты, все было заляпано черным и красным. Мои руки дрожали. Дрожали от гнева? От горя? А может быть, от страха. Не перед Винсентом, а перед тем, что он может мне сказать.

Дверь открылась.

Винсент пришел один. Его одежда была более растрепанной, чем обычно: воротник пиджака смят с одной стороны, рукава засучены до локтей. Несколько прядей светлых волос упали ему на лицо. Его знак Наследника пульсировал немного быстрее, чем раньше, как будто его медленное сердцебиение участилось с тех пор, как я видела его в последний раз.

Он закрыл за собой дверь и долго стоял перед ней, просто глядя на меня.

Я уже умела читать Винсента и знала, что его раздражение боролось с облегчением, словно Винсент-король и Винсент-отец вели молчаливую борьбу за его глаза.

— Что ты здесь делаешь? — сказал он.

Это был Винсент-король.

— Ты вернулась с испытания Полумесяца.

А это, этот благодарный выдох был от Винсента-отца. Он шагнул ближе, на его лице мелькнула странная неуверенность. Возможно, он тоже заметил разницу в моем выражении.

— Салины. — Мой голос был жестким и слишком грубым. — Ты уничтожил Салины.

В нем промелькнул намек на замешательство.

— Я…

— Я видела его. Это было место четвертого испытания.

Он пытался скрыть, что вздрогнул. Я практически слышала, как он произнес проклятие: Ниаксия и ее чертово чувство юмора.

И все же это легкое вздрагивание, выражение, которое ему в основном удавалось скрывать, причиняло наибольшую боль, потому что это подтверждало то, во что я не хотела верить.

Я издала болезненный, неприятный смешок.

— Ты не собирался мне это рассказывать.

И почему бы ему не скрыть это? Осталось всего несколько недель, пока я так или иначе не покину Кеджари. Я была изолирована. Он думал, что я не провожу время с другими участниками.

— Мне приходится принимать трудные решения, — сказал Винсент. — Это война. Ришанцы представляли угрозу. Они напали на наши восточные форпосты. Мне нужен был сильный…