На всякий случай.

Затем я сказала:

— Пейте.

КАК ТОЛЬКО я закрыла дверь наших покоев, я рухнула на кресло. Запястье жгло, боль обжигала всю руку. Я предложила правую руку, мою недоминирующую руку, но это была та же рука, на которой была рана от Ночного огня, из-за чего вся рука теперь представляла собой искореженное месиво боли. Голова была туманной, чувства измазаны ядом.

Райн все еще не вернулся, что мне не нравилось.

Я опустилась в кресло и оглядела комнату. Мише спала, но даже в бессознательном состоянии по ее лицу пробегали мелкие судороги боли.

Я приняла прагматичное решение.

Если Мише умрет, Райн никогда не станет участвовать в соревнованиях. И я не могла сказать Винсенту, что не убью ее, не заслужив — возможно, по праву — его сомнения. Я сделала единственное, что могла сделать.

Я говорила себе это, когда мое видение исчезало вокруг спящей Мише.

Я говорила себе это, хотя где-то глубоко внутри я знала, что не смогла бы вонзить нож в ее грудь.

Глава

28

— …Звала, звала, а он не пришел.

Я моргнула, прогоняя остатки сна. Моя шея сильно болела, прижатая под неудобным углом к ручке кресла.

В другом конце комнаты перед кроватью Мише сидел широкий силуэт, освещенный фонарями.

— Почему он не пришел? — хныкала она, снова и снова. — Я не могу заставить его ответить. Я не могу, я…

— Не беспокойся сейчас об этом. — пробормотал Райн.

— Как я могу беспокоиться о чем-то еще? Как я могу…

— Беспокойся о том, чтобы поправиться. Просто отдыхай. Ты можешь это сделать?

— Я…

Но силуэт сместился, его рука легла на ее лицо, возможно, он использовал магию и Мише замолчала.

Я боролась с дымкой сна. Яд вампира был успокоительным. Министер, каким бы старым он ни был, сильно подействовал на меня.

Я проигнорировала вращающуюся комнату и поднялась на ноги. Райн поднялся, очень медленно. В этом движении было что-то странное, но я не могла понять что. Он повернулся, достаточно, чтобы показать мне профиль своего лица. Он поднес палец к губам, затем кивнул в сторону двери в соседнюю комнату.

Когда я встала, пол накренился так резко, что я была уверена, что опрокинусь. Каким-то образом мне удалось последовать за Райном в соседнюю спальню. Когда я закрыла за собой дверь, шока было достаточно, чтобы вырвать меня из остатков оцепенения.

Задняя часть рубашки Райна, некогда белая льняная, была насквозь пропитана кровью. Пятна распустились по спине, как цветы: некоторые пятна были сухими, почти черными, некоторые — застывшими бордовыми, некоторые — свежими темно-багровыми. Они покрывали всю его фигуру, приклеивая ткань к плоти и заливая кончики волос.

— Черт, — прошептала я.

Он издал легкий смешок, потом спохватился, как будто это выражение его задело.

— Да.

— Что… что случилось?

Что за глупый, черт возьми, вопрос. Как будто я не знала, что именно произойдет с ришанцем на допросе.

Райн стоял спиной ко мне. Его руки поднялись, движение было скованным и неловким.

— Как Мише? — спросил он.

— Она…

Словно надеясь, что ответ отвлечет его, он стянул рубашку через голову.

— Все по-прежнему. — Слова сорвались с губ.

Тело Райна застыло от боли на несколько долгих секунд.

— Черт, — прошептала я.

— Ч-ч-ч-е-е-е-р-р-р-т-т, — согласился он с рваным шипением.

На его спине было так много крови, что поначалу я даже не могла понять, на что смотрю. Только резкое боковое освещение фонарей пробивалось сквозь нее, оранжевый свет определял границы жестоких ран. Две раны были симметричны, они шли вниз по каждой стороне его спины от изгиба плеча, через лопатки, вплоть до впадины у основания позвоночника. Они были глубокими, плоть рассекалась слой за слоем, настолько глубоко, что я могла бы поклясться, что видела движение мышц, когда он двигал спиной.

Ни единого удара. Никакой быстрой пытки. Нет, кожа была тщательно содрана, от порезов во все стороны расходилась тонкая сеть ран.

Еще одна отметина проходила по центру спины — большой ромбовидный участок пестрой плоти над плечами, который затем продолжался вниз по позвоночнику. Крови было так много, что я не была уверена, была ли это часть его свежих ран или что-то более старое.

Я потеряла дар речи, хотя не должна была. Это был не первый раз, когда я видела результаты пыток. Я знала, что стражи Ночнорожденных были безжалостны. Они обучены использовать боль как еще одно оружие.