Во-вторых, что испытание Третьей четверти луны закончилось. Мы больше не нуждались в союзе. И это означало, что-либо он убьет меня, либо я убью его.

— Что ж, — сказала я, — мы сделали это.

Мой голос был хриплым.

— Черт, конечно сделали.

Он сделал шаг ближе, его глаза не отрывались от моих.

Я должна была напрячься. Я должна была потянуться за своим клинком.

Но я не сделала этого.

— Ты была чертовски великолепна, Орайя, — пробормотал он. — Надеюсь, ты это знаешь.

Я вздернула подбородок и сказала со всей убежденностью, на какую была способна:

— Я знаю.

Он рассмеялся. Его глаза морщились, когда он улыбался. Замечала ли я раньше, как мне это нравится?

— Отдохни немного, если сможешь, — сказал он, — перед торжеством. Я оставлю тебя одну. Подготовься к другим апартаментам.

Он говорил так непринужденно, но я знала, что он имел в виду. Так он признавал, что между нами что-то изменилось? Он хотел сказать, что ни один из нас пока не должен делать никаких следующих действий?

В любом случае, я была благодарна за это. Благодарна за то, что мне не пришлось тратить эти несколько часов на то, чтобы уговорить себя убить его. Что бы ни пришлось делать завтрашней Орайе… это может быть ее проблемой. Сегодняшняя Орайя могла просто понаблюдать за ним еще немного.

Я не позволила даже намеку на это прозвучать в моем голосе, когда ответила:

— Хорошо.

Он опустил подбородок, подошел к двери и открыл ее. Перед тем, как он проскользнул внутрь, я сказала, немного слишком быстро:

— Райн.

Он оглянулся.

— Я признаю, что ты был хорошим союзником, — сказала я.

Он подмигнул мне.

— Ты знала это с самого начала, — сказал он и закрыл за собой дверь.

Я НЕ БЫЛА УВЕРЕНА, что именно имел в виду Министер, когда сказал, что «Лунный дворец обеспечит», но оказалось, что он имел это в виду очень буквально.

Лунный дворец дал мне целебные зелья и повязки. Он дал мне горячую ванну с семнадцатью нелепыми ароматами мыла. Он дал мне набор расчесок, с которыми я не знала, что делать.

И он подарило мне платье.

Когда я вернулась в спальню после ванны и увидела, что оно аккуратно разложено на покрывале, как будто ее положил туда молчаливый, невидимый слуга, я действительно рассмеялась вслух.

— Это, должно быть, чертова шутка, — сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Очевидно, я не могла это надеть.

Но у меня не было других вариантов. Словно предвидя мое недовольство, Лунный дворец лишил меня всех альтернатив. Ящики и шкафы были пусты. Даже мои окровавленные доспехи исчезли. Поэтому, побродив несколько минут голой по комнате в бесплодных поисках чего-нибудь другого, я надела это проклятое платье.

Я едва узнала себя в зеркале.

Ткань была гладкой и шелковистой, темного, насыщенного фиолетового цвета, странно знакомого оттенка, который я не могла определить. Спереди оно спускалось в глубокий V-образный вырез, верхняя часть была достаточно структурированной, чтобы очертить изгиб моей груди. Она держалась на черных металлических цепочках, и тот же сверкающий металл черного дерева опоясывал лиф, украшая мою грудную клетку, напоминая броню. Спина была низкой и открытой, длинные цепи пересекали мою спину. Юбка слегка опускалась вокруг моих ног, которые были обуты в изящные серебряные сандалии.

Хотя платье прилегало к моему телу, оно не стесняло движений. Я почти чувствовала себя обнаженной в легкой, воздушной ткани, и она легко двигалась вместе со мной, фиолетовый цвет переливался, как вода, через оттенки черного и пурпурного. Я оставила волосы свободными и прямыми. Они высохли и ниспадали по спине, как полосы тени.

Я долго, очень долго смотрела на себя.

Я буквально не могла вспомнить, когда в последний раз видела себя в одежде, созданной для красоты. Я никогда не носила ничего, что должно было привлекать внимание. А это платье… оно определенно привлекало внимание. Оно подчеркивало все то, что я обычно старалась скрыть: мою кожу, мою фигуру и очень, очень открытую часть моего горла.

— Я не могу это надеть, — снова пробормотала я про себя, но на этот раз мои слова прозвучали менее убедительно.

Потому что на самом деле… оно мне нравилось. Это было именно то платье, которую я мечтала надеть, когда была слишком мала, чтобы понять, что это было бы плохим выбором во время выживания.

Тем не менее, я вернулась к своему рюкзаку в последний раз в тщетной попытке найти что-нибудь еще. Открыв его, я поняла, почему это платье показалось мне таким знакомым.

Этот фиолетовый цвет. Оно лежало на самом верху среди моих вещей. Я бы никогда не позволила никому узнать, сколько раз я доставала его, просто чтобы взять в руки.