Город - материк разделенный на четыре части, четыре времени дня, четыре района, где всегда сумерки, полдень, рассвет или полночь, а разумные и животные проживающие там приспособились к такому положению дел.
Молодой доктор, что принципиально не берет в руки оружие, и старается всегда поступать по чести, попадает в столицу, где оказывается втянут в интриги межрасового масштаба.
Двое охотников выслеживают древних хищников.
Грубоватый увалень - гаркан не так прост, как покажется на первый взгляд.
Изящная и хитроумная тень, обводит вокруг пальца своих преследователей.
Что же связывает их? И, какую игру затеяла таинственная политическая фигура, нити влияния которой, оплетают весь Город?
Глава первая. Голос тени
Над входом в кабак позвякивали подвешенные на длинных синих нитях ракушки и обкатанные морем стеклышки.
Дом, лавку или, в нашем случае, трактир ётуна без труда отличишь от любого другого — именно по таким вот мелочам: крохотным статуэткам полных безголовых божков и богинь по углам, росписям на стенах, знакам, символам, тотемам.
Раса великанов всегда была и есть самой религиозной и суеверной в Городе. Разумеется, официально ётуны соблюдали пакт о сокрытии? и напоказ свои верования не выставляли. Но мелочевка все равно бережно хранилась и беззастенчиво выставлялась на всеобщее обозрение: никому не мешала, да и власти закрывали на нее глаза.
Все–таки ётуны — одна из трех древнейших и уважаемых рас. Могут себе позволить небольшие вольности.
Удостоверившись таким образом, что его наводка верна и это действительно искомое место, высокий крепко сложенный гаркан? (как будто бывают другие) вошел в трактир, без видимого усилия толкнув тяжеленную дверь, и откинул капюшон, стряхивая снег и стаскивая с рук влажные рукавицы. Вместе с ним в трактир рванулась было сырая слякоть, заметая мокрым снегом порог, звякнули украшения над дверью, но та, поскрипывая шестеренками в несложном механизме, захлопнулась сама.
Внутри было не намного теплее чем на улице, потому шерстяную куртку теплолюбивый южанин стаскивать не стал, и прямым путем отправился сразу к стойке, заодно оценивая посетителей и обустройство трактира.
Ничего особенного, местные солевары, да чернорабочие. Простой люд. Не самый бедняцкий, но и не хватиться их никто если что. Сюда много народа приезжает на заработки, как раз на начало весны, когда океан оголяет берега с соляными копями. Работа сложная, опасная, но и оплачивается хорошо.
Все в зимней одежде, с меховыми капюшонами поверх, наружу торчат только носы и иссушенные солью руки. В ётунских трактирах всегда холодно. Но сюда и не за теплом приходят. А за пивом.
А варить брагу ётуны умеют лучше всех.
Трактир тоже ничем особенным не отличался, разве что ощутимо крупнее подобного людского или эйрийского заведения. Одну из стен традиционно занимал выпирающий бок пивоварни с кранами прямо в выпуклой стене. другую — якоря, свернутые канаты, набитые чучела гигантских рыб, слабо фосфоресцирующих в полутьме.
Только непривычно тесно. Почти четверть трактира занимали коробки и ящики, а двое молодых ётунов бережно собирали статуэтки и цветные камни по углам, заворачивая их в сено и бумагу. Владелица заведения складывала и протирала посуду перед упаковкой.
Пивоварня Ёрмунги, так назывался трактир. А уж женщину ётунку без труда отличишь от мужчины. Это среди эйр и нагов случаются не пойми кто. А ётунские красавицы все как одна высоченные, мускулистые, с пышными гривами, заплетенными в толстенные косы и с грудью такой величины и объема, что все сомнения отпадают в зародыше. Ёрмунга и есть.
— Смотрите–ка, кто к нам пожаловал! — Женщина встала за стойкой и даже тарелку отложила в сторону, сложив руки на своей необъятной груди. Трактир, несмотря на холодную погоду, был заполнен под завязку, ни одного пустого стола, только у стойки, где самый холод, было место. Гомон стоял такой, что гаркан шагов своих не слышал. Но голос Ёрмунги, чистый, гулкий, прорезал шум, словно нож по маслу, заставив многих посетителей повернуть голову в сторону южанина. На гарканьем лице отразилась бы вся гамма чувств, которые он испытывал в данный момент, от недовольства к такому чересчур громкому приему, до легкого смешка — ётуны везде и всегда одинаковы. Но, увы, мимические мышцы у южан слабо развиты. Так что лицо гаркана осталось бесстрастным.
Даже когда краем глаза он отметил темноволосую девушку, худую, тонкую, но притом умудрявшуюся нести на вытянутой руке целый поднос, загруженный посудой в три слоя и явно весивший больше чем она сама. Когда девушка проходила мимо, гаркан неприязненно выдохнул — от нее пахло пылью, как из старой кладовки. Причем так сильно, что этот запах не перебивало даже пивными парами и чуть уловимым свежим морским запахом, сопровождающим ётунов, где бы те не находились. За этой девушкой он и пришел. Выследил наконец!
Проявлять свой интерес к служанке гаркан не стал, это ни к чему, вместо того подошел к Ёрмунге и пожал ей руку через стойку в ётунском приветствии — с размаху зажать собеседнику руку чуть ниже локтя.
— Ты что тут забыл, южанин? — Не смотря на не очень–то дружелюбный тон, Ёрмунга налила из бочки хорошего пива в наспех вытертую кружку, и подала новому посетителю, не интересуясь ни его возможным желанием выпить, ни оплатой. Кожа ётунки мерцала в полутьме стеклянным блеском. Шкура у великанов толстенная, двухслойная, между наружным и внутренним слоем специальная жидкость, что не дает ётуну замерзнуть в самую лютую стужу. А снаружи выглядело так, будто закована Ёрмунга в гибкую стеклянную броню с золотистыми всполохами и разводами внутри, и по голубоватой коже её то и дело пробегали путанные узоры, как разводы краски в прозрачном стакане.