В задницу. Заткнуть бы уши.

Но ведь не поведешь себя так, как будто тебе пять, и как будто ты боишься. Пришлось просто отвернуться к окну – надо пережить следующие пять минут, два часа, день. И она забудет обо всех этих людях.

– Мы познакомились с Тессой вчера, – раздался голос Кирхофа, – она была единственной, кто выжил в качестве «жертвы» на Охоте. Кстати, она же справилась с последним охотником.

Ей не верилось. Он, конечно, упустил слово друг, но говном не облил. Выставил её почти в сияющем свете – очередная издевка? Он знал, что ей помогал Информатор, и это знание низвело её собственную ценность в его глазах до минуса.

– Вот оно как… – В голосе дока прозвучало уважение. Тоже липовое?

Тереза сидела, прикрыв глаза.

Если тебя прикрыли сияющим новым плащом, это не значит, что ты перестал быть грязным и вонять под ним. Это лишь пятиминутная ширма.

На Алана она смотреть не стала, сделала вид, что спит.

* * *

Анжела

Первым, что она увидела, когда открыла глаза, была стена. Прозрачная толстая стена из стекла. Пластика? Почему она лежит… в кубе? В стеклянном шкафу? Это очередное испытание? Не удавалось вспомнить, как она сюда попала; сознание плыло. Ныл затылок.

Начался очередной тест? Все проходят его без осознания, как они сюда попали?

Лика поднялась на четвереньки, затем села. И тогда увидела второй «куб», в котором лежала, как подопытная мышь, Ринка.

– Ирине, Ирине…

Ладонь хлопнула по стеклу, но звук, кажется, глушился. Однако, чужой мужской голос она расслышала хорошо.

– Ну, зачем же сразу ломать? Стекло толстое, не видишь?

Она теперь видела другое – незнакомое помещение. И поняла вдруг, что это не общежитие, не «тесты» – сработала оповещающая об опасности интуиция. А мужик в кресле не нравился ей совершенно. У него был низкий, но какой-то противный, царапающий мозг голос. Высокий рост, чуть вьющиеся, зачесанные назад волосы. И, возможно, его лицо не было бы таким отвратительным, если бы ни глаза. Большие, выпуклые, навыкат.

– Выпусти меня отсюда! – в Лике взревел мотор. Она хлопнула по стеклу изо всех сил еще раз, попыталась отыскать дверь, замок – не нашла.

– Тебе не кажется, что нужно сначала поздороваться?

– С кем, с тобой? Ты кто такой вообще?

Она и раньше переходила в боевой режим с полоборота, научилась, кажется, еще с садика, но давно он не включался на полную.

– Ирине!

Ринка не слышала. Она лежала, как эмбрион, свернувшись, русые волосы разметались по полу.

– Плохо, – констатировал незнакомец, – нужно учиться вежливости.

– Дверь открой!

– И покорности. И покладистости. Пригодится.

– Вот сам ей и учись.

Ей не нравился его взгляд, какой-то пустой, ушедший в себя. А после тот, кто не представился, вдруг впал в тихое бешенство – она не ожидала такой резкой смены чужого настроения. Поднял лежащую у кресла кувалду, подошел к боксу Ринки и ударил с размаха по стеклу. Звук раздался ужасный, задребезжали, кажется и стены, и потолок. Анжела на секунду от ужаса закрыла уши; зашевелилась на полу Ирине.

– Видишь? – сказал ей тот, кто запер их внутри шкафов. – Стекло не пробиваемое, так что не стучи, не оставляй на нем отпечатки. Всё должно быть чистым. Ведь гораздо лучше, когда всё чистое.

Он был психом, вот что она поняла. Настоящим. И нет, это не тест, они попали в передрягу, находятся бог знает где, а рядом с ними маньяк.

– Хорошо, что ты проснулась, – мужик, рост которого оказался почти метр девяносто, ласково провел по стеклу напротив Ринкиного лица, и та сразу отпрянула в сторону. Испуг в её глазах возник еще раньше, чем в Анжелиных.

Они, чувствующие, что пойманы в ловушку, смотрели друг на друга. Шевелились губы Ирине, Лика не слышала ни звука.

– Открой! – Лика пнула по стеклу, всё еще надеясь, что трюк с кувалдой, просто трюк. Что стекло можно разломить, а после попытаться разбить этой же кувалдой незнакомцу башку.

Хуже всего, что её накрыл страх, какая-то беспомощность, которой она давно не чувствовала. Мужик с выпуклыми глазами улыбался, но улыбался странно, холодно и мечтательно. А Лика впервые с теплотой и благодарностью, чего не испытывала касательно этого города никогда, вспоминала родной Саранск.

По затылку, по позвоночнику стекал холод; где-то совсем рядом вилось и не уходило чувство, что бороться с этим придурком ей придется по-настоящему. Насмерть.

* * *

Воган ел с аппетитом. Жареные рёбрышки под соусом вышли на удивление вкусными. Повар, в отличие от Гебиона, не сбежал и не сбежит, потому что другого такого места с высокой оплатой он не найдет. Самюэль умел благодарить монетой, если люди того стоили.

Правда, этих самых «монет» он в последнее время потратил прилично, платил студентам, помощникам, «надзирателям». Однако хорошего настроения не растерял.