Гамаш задумался, потом отрицательно покачал головой:

– Если она каким-то образом замешана в этом деле – а это пока под большим вопросом, – то ни в коем разе не допустит второго покушения в своем доме. Нет, я думаю, ее дом будет самым безопасным местом для профессора Робинсон.

Бовуар встретился взглядом с Лакост. Они оба поняли, что старший инспектор произнес свое знаменитое решающее слово.

– Ее нет? – с порога спросила Мирна, не решаясь войти в дом Клары дальше прихожей. Она вытянула шею, чтобы заглянуть в кухню. – Я все еще чую запах серы.

– Должно быть, это от Рут несет. – Клара поспешила закрыть дверь: на улице стоял мороз. Потом повернулась к Мирне. – И да, она переехала в оберж. Кстати, ты такая говенная подружка!

– Тортик?

Клара приняла из рук подруги шоколадный торт с таким видом, что сразу становилось ясно: это не означает, что они квиты.

– Я тебя умоляла прийти, а ты сидела у себя дома. Она твоя гостья, а ты оставила меня один на один с ней на всю ночь. Знаешь, она заказала французский тост на завтрак. Я никогда не делаю тостов. Но для нее постаралась, а она решила, что тост, повторяю ее слово, «отвратителен», и отказалась его есть.

– А ты?

– Съела ли его я? Да. Но дело не в этом.

– Ты сама предложила ей переночевать у тебя.

– Когда я думала, что она выдающаяся личность, – да.

– Она и остается выдающейся личностью.

Мирна сняла сапоги, надела тапочки, которые всегда стояли в прихожей специально для нее.

– И говном.

– Да. Но такие вещи не упоминаются при вручении Нобелевской премии.

В кухне они разрезали торт на пять равных частей и понесли в гостиную, где уже сидели у огня Рейн-Мари, Анни и Рут.

– Где ты была?! – воскликнула Анни. – Трусиха!

– Тортик?

Анни взяла кусочек торта, и, казалось, ее гнев поутих. По крайней мере, она отвлеклась. В этом смысле ничто не действовало на нее эффективнее, чем шоколадный торт.

– Я хотела прийти, – начала оправдываться Мирна. Она села на диван, отчего Рут и Розу на другом его конце подбросило вверх. – Но у меня было срочное дело.

– Скорая помощь старой книге? – спросила Клара. Впрочем, поскольку ее рот был набит тортом, у нее получилось: «Шкорая помош штарой книге».

– Это все твои происки, – ввернула Рут. – Притащила сюда эту женщину. О чем ты вообще думала?

– Я думала, она храбрая женщина, которую нужно поддержать, которой надо отдать дань уважения.

– С расстояния, – сказала Анни. – Не меньше континента, а лучше двух.

– Да благословит и сохранит ее Господь [47] , – пропела Клара, – где-нибудь подальше от нас.

– «Скрипач на крыше»? – оживилась Анни. – Габри, кажется, надеется поставить его к Новому году.

– Да. Он пытается убедить твоего отца сыграть Тевье.

– А тот не соглашается? – поинтересовалась Мирна.

– Ты когда-нибудь слышала, чтобы Арман пел? – спросила Рейн-Мари.

– А ты где была? – напустилась на нее Клара. – Могла бы прийти.

– Я даже жалею, что не пришла. Хотела с ней познакомиться. А теперь, пожалуй, нет. Мадам Дауд вскоре нас покинет, да?

– Так или иначе.

– Рут, не забывайте, о чем мы говорили, – нахмурилась Анни.

– Мне никого убивать не позволяют.

– Хорошо. Помните об этом.

– Я думаю, никто из нас не должен забывать о том, через какой ад прошла Хания Дауд, – обратилась Рейн-Мари ко всей дружеской компании. – Она моложе тебя, – сказала она Анни. – Она потеряла своих детей, но спасла тысячи чужих. Ее продали в рабство. Ее насиловали и пытали. Представьте, попытайтесь представить весь этот ужас. А потом она организовала движение, которое спасало и воодушевляло женщин по всему миру. И мы ждем от нее, что она будет вести с нами светский разговор? Будет вежливой? А когда она не делает этого, когда она проявляет нетерпение и злость, мы отпускаем шутки о том, что хорошо бы ее убить? – Голос, глаза, выражение лица Рейн-Мари стали жесткими. – Убить ее?

Наступило молчание. Потом Клара вздохнула:

– Ты права. Наверное, она почувствовала, что я не хочу ее здесь видеть, и поэтому переехала в оберж.

– Можно ли ожидать, что она после столь ужасных испытаний будет такой, как мы? – поддержала свою мать Анни.

– Нет, – возразила Рут. – Не как мы. Лучше нас. Мы и в самом деле надеялись увидеть святую.

– А не женщину во плоти с собственными чувствами, – сказала Мирна. – Она, вероятно, показала себя не в лучшем свете, но мы-то поступили с ней подло. Даже жестоко. Дали ей понять, что она тут лишняя.