Его выступления как пианиста и дирижера сопровождались таким успехом, который трудно описать.

Насколько Сергей Васильевич любил публику и ему были приятны овации как выражение симпатий к его творчеству и исполнительскому искусству, настолько он совершенно не выносил психопатических выходок отдельных поклонниц. Была, однако, у Сергея Васильевича одна поклонница (о ней многие не знают), которая среди нас была известна под именем «Белой сирени» и к которой он относился с исключительной симпатией. О ней-то мне и хочется подробно рассказать. Предварительно должна заметить, что подношения в концертах белой сирени никакого отношения к романсу «Сирень» не имели.

Итак, в одном из концертов, какого года точно не помню, Сергею Васильевичу на эстраду был подан большой куст цветущей белой сирени. С тех пор ни один его концерт не обходился без такого подношения. Правда, сирень выращивалась и продавалась в оранжереях в течение почти всего сезона, с осени и до весны.

Когда Сергей Васильевич концертировал в других городах, например в Петербурге, Киеве, Харькове, сирень появлялась и там. Наконец, ее начали присылать на квартиру Рахманиновых по большим праздникам и в день рождения Сергея Васильевича. И никогда таинственная поклонница не обнаруживала себя ни карточкой, ни запиской. Она сохраняла строгое инкогнито. Мы как-то все полюбили эту «Белую сирень», скромное и полное достоинства поклонение которой отвечало характеру и вкусам Сергея Васильевича.

Помню, когда мы провожали Рахманиновых в Дрезден, в вагоне на столике их купе лежала большая ветка белой сирени. Все ей очень обрадовались. Наташа мне потом писала, как они берегли эту ветку и как старались довезти ее до Дрездена в свежем виде.

Наконец, кто-то из музыкантов, знавших лично «Белую сирень», открыл ее инкогнито. Сергей Васильевич поблагодарил ее в письме, она ответила, и завязалась переписка, продолжавшаяся несколько лет. Но лично они никогда не виделись.

Летом 1920 года я зашла к одной своей знакомой – зубному врачу, чтобы уговориться с ней о дне и часе приема.

Во время нашего разговора в переднюю вышла уже немолодая женщина очень симпатичной наружности. Она как-то прислушивалась к нашему разговору, и это меня немного удивило, так как мне она была совершенно незнакома. Оказалось, что это и была наша «Белая сирень». Ко мне она присматривалась, потому что помнила меня как одну из тех, кто в прошлые годы бывал всегда с Рахманиновыми. Она хотела от меня получить известия о них. Мы очень обрадовались нашему неожиданному знакомству и обнялись, как старые друзья, каковыми мы остались до ее смерти.

Теперь, со слов Феклы Яковлевны Руссо, продолжу или, скорее, начну рассказ о «Белой сирени».

До переезда в Москву Фекла Яковлевна жила с семьей в Киевской губернии, где она занималась педагогической и общественной работой. В связи с поступлением детей в учебные заведения она переехала в Москву. Заботы о семье, отрыв от педагогической деятельности, по которой она очень тосковала, отсутствие делового опыта, – все это переживалось ею очень тяжело. Да к тому же до переезда в Москву она овдовела. В этот период как-то зашла к ней племянница и начала уговаривать ее поехать на концерт Рахманинова. Фекла Яковлевна сначала наотрез отказалась, но, уступая настояниям и уверениям, что она не раскается, если поедет, наконец согласилась.

Музыка Рахманинова и его исполнение произвели на нее огромное впечатление и совершенно изменили ее душевное состояние. На следующий же день Фекла Яковлевна послала Сергею Васильевичу на квартиру белую сирень, и с тех пор сирень неизменно сопутствовала ему во всех его выступлениях. Вскоре Сергей Васильевич узнал имя своей поклонницы, он относился к ней с трогательным вниманием – всегда держал ее в курсе календарного плана своих выступлений, писал даже, над каким сочинением он работает. Письма эти Фекла Яковлевна хранила как реликвии. Однажды под влиянием тяжелого настроения, не желая, чтобы письма Сергея Васильевича после ее смерти попали в чужие руки, она их уничтожила. Решение это назрело под влиянием минуты, и она потом об этом очень сожалела.

Когда Сергей Васильевич сочинял свои «Колокола», Фекла Яковлевна послала ему бювар, в который вложена была нотная бумага.

В Москве 8 февраля 1914 года в филармоническом концерте в первый раз исполнялись «Колокола»; от имени Феклы Яковлевны в антракте концерта Рахманинову был поднесен дирижерский пульт, украшенный сиренью, и дирижерская палочка из слоновой кости, на ручке которой была вырезана миниатюрная ветка сирени. Второе отделение концерта Сергей Васильевич пользовался уже новым пультом и новой дирижерской палочкой.

Сергей Васильевич подарил Фекле Яковлевне свою рукопись эскизов поэмы «Колокола», которую она еще при жизни передала Государственному центральному музею музыкальной культуры. На обложке этих эскизов Рахманиновым написано: «Б. С. от С. Рахманинова. 1 января 1914. Москва».

В 1914 году мой муж был призван на военную службу. Работал он в одном из военных госпиталей под Петроградом. Лето 1915 года мы решили провести вместе. В конце мая я получила от Сергея Васильевича открытку из Халилы, где в то время Рахманиновы жили на даче. Он старается нам помочь найти в Петрограде квартиру на лето и пишет мне: