– Здесь Есения.

Я попытался пролезть, чтобы вытащить ее из-под обломков.

– Стой! – рявкнул кто-то за спиной. Отмахнулся от него, как от мухи, и продолжил свое. Если как-то скинуть вон ту металлическую конструкцию, то... – Да стой же ты, твою мать.

В спину вцепились чьи-то руки. Оглянулся посмотреть, что там за бессмертный. В дурацком костюме и макияже на меня смотрел Руслан.

– Ее нельзя сдвигать с места. Если поврежден позвоночник… – нерв у него на щеке дернулся, и это было заметно даже через толстый слой грима. Дурость – но полоснуло ревностью. Потому что не хер за мое переживать. – Вы слышите меня? Эй!

Кивнул резко, потому что, конечно, сопляк был прав. Я и сам в курсе, что нельзя. Просто… Это так невыносимо, что она там, без сознания. Или даже…

– Есения, Сенечка, девочка… – позвал я, чувствуя, как что-то горячее касается щек. – Малыш, пожалуйста, слышишь, открой глазки…

– Артур, – раздался за спиной напряженный голос, – Артур, милый, там врачи! Дай им пройти.

Я коснулся дрожащими руками сцены, помогая себе встать. Зарылся пальцами в волосы.

– Не волнуйся. Ей обязательно помогут.

– Катя? – моргнул. – Ты почему здесь? А где дети? Это небезопасно… – начал я, не без труда собираясь с мыслями, тогда как взгляд то и дело соскальзывал вниз. Туда, где Есению грузили на носилки. Значит, она все же жива? Трупы вроде сразу в черный пакет кладут? Или это заблуждение родом из голливудских фильмов?

– Детей мы вывели. Они в безопасности. Я вернулась к тебе…

– Не стоило. Лучше езжай домой.

Потом, конечно, стало понятно, что я вел себя как мудак, но в тот момент… Боже, я вообще ни о чем не мог думать, кроме Есении. И ни о ком. У меня каждая клетка внутри дрожала. Я как завороженный пялился на ее свисающую с носилок руку с тоненькими, совсем детскими какими-то пальцами… Почти прозрачными. И в затылке сводило от чувства давно забытого бессилия. А в ушах звенело – «Че, Верх, охуеть ты в себя поверил, да? Возомнил себя почти богом? Ну-ну…».

Глава 19.2

– Она жива? Что с ней? – требовательно поинтересовался я, устремляясь вслед за громыхающей каталкой.

– Возможно, черепно-мозговая. Или внутреннее кровотечение. Пока трудно судить.

Я замер всего на мгновение, переваривая полученную информацию, когда за спиной опять раздается голос Шведова.

– Я позвонил Юре. Помнишь Юру? Ну, с яхты? Он – хирург-травматолог от бога. Примет твою девочку.

Я не понимал, что он говорит, какого черта тормозит меня! Какой хирург? Доходило тяжело, как до жирафа.

– Слышишь? – встряхнул меня Шведов.

– Д-да. Да, Сем. Спасибо. Буду должен. Ты как тут вообще?

– Жену в свет вывел, – хмыкнул. – Типа, положительных эмоций набраться.

Жену? Разве они с Верой не разъехались? А, похер. Правда, сейчас на все похер. Я попрощался кивком и понесся дальше, игнорируя резь в груди. На ступенях бараны, несущие Есению, чуть не выронили носилки, и я разорался, как конченый псих. Куда только моя выдержка делась?

– Сюда нельзя! В карету посторонним не положено.

– Я не посторонний!

В глазах фельдшера мелькнуло недоверчивое узнавание.

– Понял, Артур Станиславыч. Проходите, конечно.

Надо было справиться, не нужна ли помощь остальным. Сделать для них все возможное. Но я не мог себя заставить отвлечься. Казалось, у нас с Сенькой на счету каждая секунда. Я вглядывался в ее мертвенно-бледное лицо, по которому скользили сине-красные всполохи скорых, и зверел.

– На секунду тебя нельзя отпустить… Ну что ж ты за беда-то такая?

Рядом врачиха пыталась поставить Есении капельницу.

– Можете фонариком подсветить? Темно, а у нее такие ручки тоненькие. Невозможно вену найти.

– У вас какое-нибудь одеяло есть? Она же совсем голая.

Одеяла в скорой не нашлось. Я снял пиджак, проклиная себя, что не додумался до этого раньше, накрыл Есению, а потом, не зная, чем занять дрожащие руки, взялся освобождать ее маленькие ножки от пуант. И пока она была рядом, я еще как-то держался. Невыносимо стало потом, когда за каталкой закрылась дверь приемного отделения. Какое-то время я сидел на неудобном стуле в «предбаннике». Новость о том, кто посетил их больницу, разнеслась с молниеносной скоростью. И уже очень скоро на столике передо мной нарисовались чашечка кофе и корзинка с печеньем – чем могли, как говорится...

– Девушка, вы мне лучше скажите, что с пострадавшей?

– Ее осматривают.

– И долго это еще будет продолжаться?

Не заорать стоило огромных усилий.

– Там непонятная ситуация. Но Юрий Игоревич обязательно разберется. Вы не переживайте. Он у нас – умничка. Лучше врача не найти.

– Ясно, – выдохнул я, прикрывая глаза и откидываясь затылком на стенку. – А покурить у вас здесь где-нибудь можно?

– Так на крылечке.

– Ну да. А сигареты где можно купить?