??

Перед тем, как ему надо было отправиться в школу на учебу, отец, вызвав сына к себе в кабинет, строго настрого приказал не сближаться с кем-либо. Несмотря на то, что мужчина, хоть и был холоден, все же всегда вытаскивал младшего отпрыска из передряг, но и срывал свою злость за произошедшее он тоже на нем же. А злость его порой не знала границ. В конечном итоге, пять ударов плетью для Яромира стали простым будничным времяпрепровождением. Его спина быстро восстанавливалась, и лишь кожа на ней становилась грубее и невосприимчивее к боли.

Мальчик рос, болезнь с каждым новолунием проявляла себя сильнее и агрессивнее, поэтому ночи в подземельях летней усадьбы, куда его отвозил Владимир или кто-то из прислуги, тоже перестали навевать страх. Ведь самым большим ужасом в округе был именно он, Яромир. Лишь поначалу маленькому мальчику было страшно, холодно и больно, когда его запирали за железной дверью темницы. Потом слезы как-то сами перестали катиться из глаз, а ночь полнолуния и темница стали обыденностью, принятой им участью.

Подрастая, юный волколак научился игнорировать и не реагировать на явное обожание отцом своих старших сыновей, делая вид, что такова его судьба. Он перестал доставать отца вопросами, перестал делиться детскими радостями и открытиями. Они не проводили время за совместными играми в шахматы, не катались на конях по полям и не ездили на охоту.

Парень с самого мальства всегда стоял в стороне и слушал, как отец холодно представляет его своим подчиненным и знакомым, посетившим их дом по какому-либо случаю или празднику. Темы сразу уводились в другое русло от младшего сына князя Полоцкого, а никто из этих мужчин и женщин даже никогда и не пытался спросить у властного Борислава Мстиславовича что-то большее о маленьком Яромире.

Именно поэтому, когда подросток, заблудившийся на горе Манарага, такую же испуганную, как и он сам, девчушку, которую, как оказалось, зовут Мирослава, решил наплевать на приказ отца. Он и сам не заметил, как подружился с ней. Будто волею судьбы они не только попали не только в одну общину, но даже и в одну группу. А дальше и сели за одну парту, держась друг за друга, как за спасательный круг в чужой обстановке.

Но всегда в его сердце таился страх. Сначала этот страх был о том, что юная ведьма может испугаться и станет его презирать, тем самым разрушив их и так хлипкую дружбу. Затем, когда Мирослава стала ему знакома лучше, он понял, что девчушка не из тех, кто робеет перед трудностями, она ему это уже не раз доказывала.

И вот страх перерос в искреннее переживание за то, чтобы сохранить ей жизнь. Не дать самому испортить само существование яриловки, повесив ей на шею ярмо со своим именем или, еще хуже — обречь на вечные муки, если когда-то изувечит ее.

Но как бы он ни старался, кое-что из этого все-таки произошло. В ночь декабрьского полнолуния яриловец решил, что не может пропустить первый матч подруги. Сидел на скамейках трибуны, его периодически потряхивало, когда из-за тонких туч в зимнем небе показывалась яркая луна.

Но парень знал, раньше полуночи превращение не начнется, у него будет время изолировать себя от других.

Когда Вершинин, на которого Яромир еще злился за его статейки в газете, поймал Мирославу и сам чуть не разбился, злость мигом прошла, сменившись большой благодарностью и уважением к другу. Иванна и Астра тут же сорвались проводить Никиту в медзнахарские палаты, а яриловец остался досмотреть второй период.

Подруга своим полетом вызывала у него дикий восторг от игры, но его обострявшиеся волчьи инстинкты порой не давали спокойно сидеть на месте или видеть картину в целом. Его лихорадило. Игра закончилась на пятьдесят третьей минуте, когда Мирослава закинула невидимый мяч. Эти семь минут до полуночи были его спасением.

С бешеной скоростью, с которой он, как ему казалось, никогда не бегал, мчался мимо стадионов в школу. Бежать в медзнахарские палаты было поздно, ибо знахари не успеют дать ему лекарство и закрыть в специально-оборудованной комнате. Поэтому оставалась только Заколдованная Пуща, добраться до которой было быстрее. Пробежав по коридорам школьного корпуса в самый низ, в лес уже вбегал большой черный волк, кости которого минутой ранее сломало все разом, вывернув юношу словно наизнанку.

То, что происходило дальше, парень помнил плохо.

Не умея полноценно контролировать свое сознание в волчьем теле, он полностью поддавался его желаниям и инстинктам. Яриловец точно помнил, как охотился за зайцем, бегущим в свою норку, когда унюхал знакомый аромат… барбариски? Он бесшумно побежал на запах, а когда увидел девочку с вороном на плечах, да мутное неразличимое для волчьего глаза существо, похожее на образ ходячего дерева, волк притаился в сугробе.

Но тут появился еще один запах. Запах крови, гнили, мертвечины, от чего даже у волка появился рвотный рефлекс. Он, посильнее оттолкнувшись волчьими лапами, точно знал, что существо, от которого исходила такая вонь, точно захочет полакомиться человечинкой.