— Лилит? А кто такая Лилит? Я знаю салон красоты с таким названием, только он ни в каком не в районе, он в Балашихе.

— Долго рассказывать. Никогда раньше не встречался с этой особой, но, по слухам, у нее не должно быть пупка.

— У меня есть пупок! — доложила Вика после предварительного фактчекинга, произведенного путем оттягивания ворота футболки и заглядывания внутрь.

— Все равно то, что ты сейчас описала — сиречь мой портрет в постели, выглядит… Как бы ты сама выразилась?

— Замечательно?

— Скорее, устрашающе. Ты и в самом деле так ловко манипулируешь мужчинами? Обращаешь их в младенцев или в животных, — не знаю, что тут больше подходит (одно другого страшнее), — и заставляешь рыдать на своей груди? Зачем это тебе?

— Манипулирую? Дима, что ты там себе вообразил? Свой портрет ты разглядел отлично, а меня-то хоть заметил? Я ведь тоже там была, в одной постели с тобой, и тоже, к твоему сведению, кое-что переживала… Мне не сложно угадать, как будешь выглядеть ты, но себя-то я знаю еще лучше. Боже, да я первая буду рыдать от радости, если человек, с которым я легла, почувствует себя счастливым. Настолько счастливым, что капелька его счастья прольется и на меня. Я ужасная плакса. Ты не представляешь, какой восторг я испытываю, когда такое происходит. Впрочем, можешь и догадаться… Это мой момент, ради него все и делается.

— То есть, в конечном счете, раздаривая счастье направо и налево, ты делаешь это для себя?

— Дима, ты же умный. Конечно, я делаю это для себя. Невозможно иначе. Чтобы получилось иначе, нужно быть машиной, а не человеком. Вот машина, чем бы она не занималась, к примеру, мытьем посуды, моет эту посуду для других, хотя и не сознает этого. Вернее, так выходит именно потому, что она не сознает ни себя, ни других. Если бы посуду мыла я, пусть даже твою посуду, то делала бы это для себя.

— Некоторые считают, что такое возможно. Что каждому из нас дано забыть о себе и сделать что-то для другого человека, если искренне желать ему счастья.

— Ну, что за ахинея! А слово «желать» тут к кому относится? Не к тебе ли самому?…А, поняла! Ты сказал «некоторые», но не сказал, что так считаешь ты сам…

— Верно, — я заложил ногу за ногу, ухитрившись не поморщиться от боли. — Кстати, замечено, что люди желают друг другу счастья значительно чаще, чем смерти. Меж тем, умирают все, а счастливыми становятся очень немногие. Не знаю, что и подумать…

— Тогда ничего не думай, — предложила Вика, подцепив с подлокотника кресла бутылку с остатками минеральной воды и осушив ее до донышка. — Ты столько думаешь, что даже у меня голова заболела — в висках и немного в темечке…

— Дружок, налить тебе чего-нибудь от головы? По-прежнему рекомендую кальвадос. Прямиком из Нормандии, разумеется. Четыре года настаивался на французском дубе, а в бочке из-под шотландского виски дозрел до степени нектара… А если вдруг кальвадос не поможет, где-то на кухне была аптечка. Красная, со швейцарским крестом. Там есть спирт…

— Спасибо, но я уже сама справилась! Могу и тебя научить, — Вика показала мне раскрытую ладонь. — Вот здесь в ямке, между большим и указательным пальцами, находится точка по имени «Хэ-гу», что по-китайски означает «закрытое ущелье». Почему так? Смотри, если пальцы развести, то получается впадинка — как бы вид на ущелье сверху, а если свести — ущелье закроется. Разводим — видим ущелье, сводим — ущелье закрывается. И снова разводим… Тебе оттуда видно?

— Мне видно, — напряженно ответил я.

— За пару минут можно снять головную боль, даже очень сильную. Только нужно давить пожестче, такими короткими пульсирующими движениями… Вот как я делаю… Хочешь попробовать?

— Не хочу, — сказал я.

— Напрасно. А еще массаж этого участка, или, правильнее говорить, «акупрессура», помогает избавиться от сонливости, унять икоту и нормализовать стул… Вздутие живота не беспокоит?

— Н-нет, — сказал я.

— Потливость, слюнотечение, судороги, крапивница, опоясывающий лишай, нарывы по всему телу…

— Нет, нет и еще раз нет!

— Жалко, — расстроилась Вика.

— Полагаю, это все? Будет чудом, если когда-нибудь еще мне захочется поиграть в доктора…

— Язвы во рту? — с надеждой вспомнила юная знахарка.

— Вика, — попросил я. — Если ты не против, давай вернемся к материям попроще. К вопросу: что такое «хорошо». С твоим «хорошо» мы, благодарение господу, закончили. Поговорим о моем…

— Ну, начинай… — девушка вновь облокотилась о спинку кресла.

— Заметим, что сам я не моралист, — начал я издалека. — Не собираюсь валять дурака и указывать пальцем на какие-то скрижали. Но если отбросить скрижали, все еще останутся чувства. Любовь, преданность… нечто подобное… Мне непонятно, как ваши чувства, милые мои девчонки, сочетаются с вашими поступками…