Все дружно согласились, и уменьшившаяся на одного заговорщика компания двинулась к Трулте.

В квартирке Симмонсонов царила тишина. Новорождённый внучек гостил у матери Трулте. Хозяева квартиры тактично отправились на кухню готовить ужин, тихо переругиваясь между собой. Констант спал под теплыми пледами, Барбер заглянул под них. Погорелец выглядел неважно, что и говорить. Детектив Барбер плохо разбирался в ожогах и травмах, но вид кровавых и плохо пахнущих бинтов Константа Смолланда говорил о том, что незаметно переправить Константа самолётом или поездом из Антверпена — задача невыполнимая.

Констан заворочался и застонал. Юджина успокоила его, сказав, что здесь все свои, и решают, как ему помочь. Хью сказал, что помощь придёт скоро, хотя даже не представлял, как действовать дальше. Едва пришедший в себя Констант простонал, что просто надышался гари и «слегка поджарился», но чувствует себя нормально, а через полминуты отключился.

Юджина отозвала Хью в сторонку и шепнула на ушко: «Долго он не протянет».

— Надо вывезти Константа из страны на арендованной машине. Я найду липовые документы, по ним арендую машину. Пересечем границу, а машину подожжём. Вызовем полицию и скорую помощь, оформим акт несчастного случая в ДТП, и Констант попадёт в больницу. Случай рядовой, в международные сводки не попадёт. За границей по больницам его искать не будут. Немного подлечится, и можно будет спрятать его получше.

Юю помотала головой.

— Я думаю, что его сейчас уже активно ищут. И все больницы проверят с особым пристрастием. Дело не в липовых документах, вот инсценировка ДТП — это слишком рискованно.

— Что ты предлагаешь? — спросил Барбер.

— Надо отправить его в Германию, а оттуда — в Рамзау. Это такой курорт горнолыжный. Я провела там много времени…

— Да-да, — вспомнил детектив, — домик в горах, лыжи и санки.

— Там у меня есть знакомый врач, он будет лечить Константа на дому.

— Рискованно, — заметил Барбер.

— Да, но об этом домике до сих пор никто не знает. Он принадлежал Игорю Соколовскому, когда тот умер — пользоваться стал им Борис Казарин. А по документам домик так и принадлежит Соколовскому. Налоги платятся, домиком пользуются… Никаких подозрений.

— Хорошо, будь по-твоему, — согласился со вздохом Барбер. — Учитывая состояние Константа, я бы хотел записать его показания на диктофон.

— Для чего? — спросила Юджина с удивлением.

— На тот случай смерти, если нам придётся предъявить властям живую Юю Майер, а Констант не сможет подтвердить свой рассказ.

— Думаешь, мне придётся выйти из тени? — Юю прижалась к Барберу, и тот ласково обнял её за плечи.

— Милая моя, ты же не можешь прятаться всю жизнь? К тому же слишком много людей хотят, чтобы Юджина была мертва. Но я этого совсем не хочу.

Хью поцеловал Юджину и увидел слезинки в уголках её глаз.

Констант согласился поговорить с Хью после того, как Юджина дала ему обезболивающее лекарство и сделала перевязку. Делала она её, кстати, очень ловко. Попутно она поясняла, что изучала анатомию в колледже, да и сама почти год носила бинты, так что знает не понаслышке, что такое лечение ожогов. Хью морщился при виде ран и дивился выносливости своей хрупкой возлюбленной. Когда Юю закончила свой скорбный труди удалилась, Барбер включил диктофон.

— Прошу представиться, — попросил он.

— Констант Смолланд, — тихо сказал молодой человек, — уроженец города Антверпена. Родился 1 мая 1961 года. Сирота. Воспитывался дядей — Генри Смолландом. С 1970 года жил и работал на вилле «Синий вереск» сначала помощником садовника, а потом и садовником. До настоящего времени.

— Что вы можете рассказать о событиях пожара 1972 года? — осведомился Хью Барбер.

И Констант рассказал, прерываясь только для того, чтобы выпить тёплой минеральной воды…

Я жил в Хобоконе с отцом и мачехой. Ходил в школу, как и все. Юджина Майер училась на три года младше. Мы все были удивлены, что дочь миллионера училась в обычной муниципальной школе. Сначала с Юю я не общался. Мой отец Ади Смолланд работал садовником на вилле «Синий вереск», но внезапно умер от сердечного приступа. У него обнаружили аневризму какой-то сердечной артерии. Я остался с мачехой и её сыном. Было не очень — то весело. Лилиан Майер узнала от моего дяди Генри, который работал также у неё шофером о том, что я живу с мачехой. Она сжалилась надо мной и дала мне работу. Так я стал жить в «Синем вереске». Фактически был у них приживальщиком, находился на воспитании, если так можно выразиться. Работать в доме у Майеров я стал с 1976 года, мне было примерно пятнадцать лет. Я немного старше Юю. Пожар и события, которые ему предшествовали, я помню очень хорошо.

Незадолго до пожара на вилле «Синий вереск» стала появляться молодая красивая женщина. Это была Кристин Белли. Я не знаю, кем она работала и работала ли вообще. Знаю только, что она была любовницей Якоба Майера. Может, они собирались пожениться, может просто начать жить вместе, но однажды я слышал, как Лилиан Майер страшно разгневалась и кричала на Якоба, что он их по миру пустит. Может, он тратил много денег на эту Кристин, может, хотел переписать на её имя часть имущества, это мне не известно. Только я помню, что Якоб и Лилиан очень крепко поссорились, а Якоб напился и побил много посуды.