С кухни неслись ароматы еды. Максим ощущал себя собакой Павлова. После работы он всегда приходил голодный как волк. Обычный ужин запаздывал уже почти на час. Работы по украшению ёлки-палки подходили к концу — в смысле, к концу подошли игрушки. А больше ничего и не было. По мере оттаивания и украшения выяснилось, что в облезлой палке волшебным образом скрывался значительный потенциал. Ветки были не длинные, но ровненькие. Знакомый с детства запах елки вызвал массу ассоциаций. Нестерпимо захотелось мандаринов.

— Сень, я схожу к твоей маме, на кухню. Ты здесь хулиганить не будешь?

Мальчик помотал головой.

На кухне звучала русская попса. Хозяйка, пританцовывая и подпевая, перемещалась от стола к плите и обратно.

— Наталья, мы уже практически закончили, — тонко намекнул Макс.

— Я уже тоже практически.

— Может, чем-то помочь?

— Крем можете взбить? — поинтересовалась Наташа.

— Не знаю, не пробовал.

— Вилку держать умеете?

— Да.

— А две?

— Это тест на интеллект? — уточнил на всякий случай Максим.

— Нет, на выносливость. Вот вам масло. Вот сгущенка. Кладете ложку сгущенки, и взбиваете, — девушка изобразила рукой роторные движения, — пока масса не станет однородной. Затем кладете еще одну ложку.

— А сразу нельзя?

— Если вы не миксер — нет. Да и насчет миксера я бы однозначно не стала утверждать.

Сложив вилки вместе, Максим приступил к священнодействию. Музыка заполняла собой пространство, снимая необходимость беседы. Елизаров наблюдал за хозяйкой, которая одной рукой строгала оливье, другой — помешивала картошку, третьей — поглядывала на подоконник, где остывал разрезанный на три пласта корж. При всей физиологической невозможности последнего, у Макса складывалось такое впечатление. В тарелочке мариновалось в майонезе какая-то мясная хрень. Конечно, ужин на халяву — это хорошо, но почему-то мужчина почувствовал себя ущербным.

— Наташа, а можно, я домой сбегаю? Я прямо с работы, а здесь вроде как праздник. Да и жарко. — Теплые подштанники действительно комфорта не добавляли.

— Уже всё скоро готово будет, — Максиму показалось, что она испугалась.

— Это замечательно. А то есть хочется прямо невозможно. Я уж начал бояться, что до двенадцати придется поститься…

— Какое там! — отмахнулась Наташа, заправляя за ухо волнистый локон русых волос. — Сеньку нужно кормить и спать укладывать. — А глаза у нее, оказывается, серые. Как у сына.

— Я быстро. Туда и обратно.

Девушка пожала плечами.

— Ну, если надо…

Максим пошел в прихожую одеваться.

За его спиной раздался детский рев. В коридоре тут же появилась Наталья.

— Ты чего? — спросил у плачущего ребенка Максим, ничего не понимая. Рев усилился. Мама понимала его лучше.

— Арсений, дядя Максим не надолго. Он сейчас к себе сходит и вернется назад.

Мальчик потер глаза кулаками, и хлюпая носом, спросил:

— Ты правда вернешься?

— Конечно. Слово мужчины. А мужчины всегда держат свое слово. Ну, всё. До встречи! — Максим натянул на голову шапку и вышел в перегородку. Замок открылся легко и захлопнулся без проблем. Даже сквозь перегородку он чувствовал, как его спину прожигали две пары глаз.

Наташа даже обрадовалась, что Максим ушел. Было время привести себя в порядок, переодеться. Одно дело, крутится так на кухне, и совсем другое — сидеть за праздничным столом. Обжаривая отбивнушки — последнее грязное дело — она прикидывала, во что бы одеться. Выбрала скромное, но элегантное синее платье нестареющего силуэта «песочные часы», которое выгодно подчеркивало достоинства фигуры. Причесалась, подкрасилась. Накрыла на стол в зале, возле елки.

Максима не было.

Наташа на всякий случай прикинула, не мог ли он утащить из квартиры что-то ценное? Нет. Не мог. Да и нечего тащить-то.

Значит, просто продинамил. Она ненавидела эту дурацкую мужскую привычку уходить, обещая вернуться. «Слово мужчины». Наташа уже слышала такое слово, когда на пятом курсе залетела. Когда она сообщила новость своему парню, тот бодро сообщил: «Конечно, поженимся. Только денег подкоплю». И ушел на заработки. Через два месяца «недоступного абонента» она призналась себе — и маме — что ждать бесполезно. Мама сказала, что ребенка вырастим. Она дочь одна вырастила, и тут справимся. Отец не сбежал, поджав хвост, как нашкодивший кошак. Он погиб в аварии, когда Наташе исполнилось пять. Почти перед самыми родами она встретила Сениного папу на улице — тот сделал вид, что не заметил, но свернул в ближайший переулок.

— Сеня, может, мы сядем за стол? Может, у дяди Максима дела появились? — стала готовить почву Наталья.

— Мама, он же сказал: «Слово мужчины». А мужчины всегда держат свое слово, — насупившись, произнес сын.

Поднявшись в квартиру, Максим первым делом нырнул в душ — ему казалось, от него несет потом, — побрился и почистил зубы. Похлопал подбородок дорогим бальзамом. Пригладил расческой коротко стриженые волосы. Нормальный мужик. Не урод.

Вторая проблема была в том, что чистых и одновременно глаженых рубашек у него не было. Пришлось гладить. Сначала Макс решил надеть галстук, а потом подумал, что выйдет слишком официально. Надев выходной костюм, он был готов.