Пришлось устраиваться на полу. Он действительно был теплый. Эльриан не мог уснуть. Воображение подкидывало картинки одну страшней другой. Эрнест похлопал брата по плечу и, успокаивая, сказал: — Поспи, надо силы беречь, мало ли что завтра будет?

— Ты же из-за меня влип! И чего отец сам не поехал? Его бы не тронули, старый слишком!

— Ладно, чего теперь переживать, что было бы, если… надо думать, как выпутываться будем. Я больше всего боюсь, что нас разлучат. Помнишь, что этот гад говорил? Так что если что, ты держись, в отчаяние не впадай. Я тоже постараюсь. Выживем!

Островок Туле у острова Первопроходцев. Центр острова, школа для производителей.

Эльриан кивнул:

— Выживем!

Лежать не твердом полу было неудобно, но не холодно. Кое-как удалось задремать. Эрнест проснулся первым, надо было встать, отлить, но Эльриан пристроился у него на руке и крепко спал. Жалко было будить. Наконец, включился яркий свет, видимо, это означало подъем! Ни воды, что бы умыться, ни прочей гигиены. Хорошо, хоть надобность справлять не в ведро. Стали развозить кашу. Им не дали. Стражник коротко бросил: — Не положено, только после врачей.

Что такое врачи, они не знали, оставалось только ждать. Наконец, пришло четверо стражей. И еще один, без оружия, только с коротким жезлом. Он и командовал. Приказал скрестить руки на затылке и в такой неудобной позе повели по коридору. Опять завели в кабину, движение вверх и они в новом коридоре. Заведи в помещение, у стен лавки, на потолке странные круглые предметы.

Пришел, видимо, цирюльник, коротко обрезал волосы у Эльриана. На затылке и висках совсем как выбрил каким-то жужжащим аппаратом, на макушке просто укоротил. Принц пытался протестовать, мужик своим жезлом ткнул в плечо, тело прошил очень неприятный то ли удар, то ли ожог. Братья сочли это предупреждением и больше протестовать не пытались. Сопровождающий нажал кнопки у двери, из двух предметов на потолке полилась вода, как мелкий дождик. Последовал приказ: раздеться, мыться! Дали по странной бутылочке с зеленоватой жидкостью, похоже, мыло, и какую-то мягкую ткань, видимо, вместо мочалки. Вода была теплая, вымылись. Выдали по простыне. Одежда куда-то исчезла. Увидев, что Эрнест озирается, ища ее, главный сообщил:

— Не ищите, вам она не понадобиться. — И приказал идти вперед.

Ввели в помещение, полное странных устройств. Их ждали четверо мужчин в белых то ли пиджаках, то ли рубашках, еще две женщины, молодая и постарше, в неприличных одеждах, голубых брюках и совсем коротеньких рубашках, и два амбала, здоровяки в такой же одежде, но темно-синей. Седой человек в очках с золотой оправой что-то скомандовал страже и они вышли. Остался только тот, кто все время давал указания. Как выяснилось, по эллански не говорил никто, кроме него, так что он оказался просто переводчиком. Дали команду раздеться. Эльриан попытался отстоять простыню, но один из амбалов выдрал ее из его рук, и он остался совсем голым перед таким количеством народа.

Переводчик пригрозил, что за неподчинение они пригласят стражников, и те все равно заставят все сделать насильно. Но за сопротивление его накажут. Сжав зубы, он подчинился. Осмотр был одним большим унижением. Его щупали, мяли, рассматривали мужские органы, прикладывали к телу какие-то железки с трубками, залезли в рот, потом приказали лечь, приклеили к груди несколько кружков, а на ноги и руки надели браслеты. Потом усадили на стул у маленького столика, одна из девушек перетянула руку, как при кровопускании, амбал сзади держал за плечи, что бы не дернулся, в вену на руке ввели иглу, и нацедили два маленьких, длинных флакончика крови. Руку завязали. В завершение приказали опуститься на колени на топчан, а грудь опустить на согнутые в локтях руки. Сзади подошел один из мужиков в белом, и, действительно, сунул палец прямо в задний проход.

Эльриан попытался вырваться, но сверху навалились амбалы, не удалось, а мужик с силой хлопнул его по ягодице и что-то сердито крикнул. Подскочил перводчик. Мужик что-то сердито говорил, продолжая двигать палец в том самом месте, переводчик перевел, что это просто процедура по забору его семени на анализ, чем скорее он все извергнет, тем быстрее все закончиться. Постепенно нарастало какое-то болезненное возбуждение, закончившееся излиянием семени в подставленный сосуд, который подхватил еще один мужик, и что-то начал с ним делать у большого стола. Наконец, его отпустили и разрешили сесть. Юношу били дрожь, которую он хотел скрыть, но не мог. Голый, униженный, раздавленный, он сидел сжав руки в кулаки, ожидая новых издевательств. Мучители о чем-то громко говорили.

Наконец, к нему подошел тот самый, в очках, надел на руку браслет из непонятного гладкого материала. Зеленого цвета, с номером, и, о чудо, ему дали одеться! Принесли какую-то пижаму тоже зеленого цвета с ярко оранжевой полосой поперек груди и такие же штаны с полосами уже ниже колен. Ни белья, ни обуви, вообще больше ничего. Но он был счастлив и этим. Правда, обувь вскоре дали. Странную. Подошва с перемычкой, но хоть не ходить голыми ступнями по полу. Он все ждал, когда его отпустят, и он окажется вновь в той уже знакомой клетушке вместе с Эрнестом, которого в комнате уже не было. Когда и куда его увели он так и не понял. Неожиданно в комнату вошел тот самый черный капитан, который дядя. Бросил на него непонятный взгляд и подошел к мужикам в белом. Те что-то начали ему объяснять, показывали на светящийся прямоугольник, дали взглянуть глазом в какую-то трубку, он закивал, очень довольный. Потом отдал какой-то приказ, еще раз взглянул на Эльриана, и вышел. Снова вошли стражники, и повели куда-то, привели в комнату, там стояло десять кроватей, шесть из которых были заняты, одетыми в такие же пижамы парнями, его сверстниками.

— Эльриан, — окликнул его один из них. Юноша узнал Иллария. Тот похлопал по кровати рядом со своей, — свободна! Я ее специально для тебя придержал.

— Спасибо. А Ипполита тоже нет?

— Тоже?

— Эрнеста нет!

— Скорее всего, их в другое место определили. Они же старше, а здесь только наши ровесники, видишь?

— Вижу, — вздохнул Эльриан.

— Не переживай. Брата любишь?

— Да, мы с ним крепко дружим.

— А вот у меня братьев нет. Одни сестры — кривляки. Садись, давай. Что там с тобой на осмотре делали? На тебе лица нет! Вроде же ничего страшного? Крови, что ли испугался?