— Хочешь сказать, что он очень внимательно тебя трахает? — доносится до меня голос брата. — Утешение так себе, знаешь ли, сестрёнка.

Из меня одним порывом выходит дыхание.

— Господи, Джер. Я не буду это обсуждать с тобой!

Я резко замолкаю, слишком быстро и эмоционально, только сейчас толком осознавая, о чем мы вообще разговариваем. Чувствую, как сердце бешено колотится в груди. Мне хочется как следует отдышаться, но я не могу себя выдать.

— Ты мой брат и это... Стыдно, — тихо добавляю я.

— Стыдно? Это тебе должно быть стыдно? — брат заводится с полоборота. — Да как он вообще посмел прикоснуться к тебе? У него совсем нет чувства морали или как?

— Джер, перестань, — тихо проговариваю я, с каким-то бессилием наблюдая, как он подорвался с кровати, начав импульсивно наматывать по комнате круги. — Думаешь, мне легко, зная, что где-то там существует его жена?.. — я отворачиваю голову к окну и грустно продолжаю: — А ведь женщины чувствуют такие вещи, как измены.

Джереми останавливается.

— Лес, только не вздумай ещё себя корить, — он приближается ко мне, накрывая мои ладони здоровой рукой, и пристально смотрит в глаза. — Ты в этом не виновата. Не виновата, слышишь? Всё этот мудак, — сквозь зубы произносит Джереми, отпуская мои руки, и глаза его темнеют от гнева. — Знала бы ты, как я хочу ему врезать.

— Джер... — с придыханием произношу я. — Ты правда его так ненавидишь? Но почему?

— Да потому что! — выкрикивает брат. Немного отдышавшись, убавляет пыл. — Моя сестра заслужила лучшего. Ты должна была выйти замуж по любви, родить детей и жить счастливой и любимой. А он всё это у тебя забрал. Он не заслуживает тебя!

— У меня это забрали гораздо раньше и ты это знаешь, — моя улыбка выходит грустной и я даже не пытаюсь это скрыть. — Он здесь ни при чем. Он спас меня, Джереми.

— Спас? — удивлению брата, кажется, нет никакого предела. — От кого, Лесли? От ублюдков, которые тебя насиловали, для того, чтобы самому это делать? Это ты называешь спасением?

Из моей груди выбивается резкий выдох.

— Я сплю с ним по собственной воле, — отвечаю немного резко. — И к тому же, он не знает о моем прошлом.

Его брови ползут вверх.

— Ты не сказала ему?

— Нет. Не смогла.

Я отворачиваюсь к окну, зажмурив глаза. Некоторое время брат просто стоит и я не могу видеть, какие эмоции на его лице. Затем я слышу протяжный выдох.

Джереми садится возле меня и обнимает, опуская голову мне не плечо.

— Прости меня, Лес, — мягко проговаривает он.

Я запускаю пальцы в его волосы и начинаю осторожно массировать. На губы помимо воли пробивается теплая улыбка.

— За что?

— За всё, — чуть хрипло отвечает брат. — Знаешь, если бы моя воля, я бы хорошенько преподал этому мудаку урок, как нужно обходиться с женщинами, а этих ублюдков, которые насиловали тебя, засадил бы в тюрьму.

— Ты ж мое солнышко, — ласково проговариваю я, любовно поглаживая его.

Брат вздыхает. Слишком уж тяжело, как для своего возраста.

— Лес, почему с нами случается всё только самое плохое? Откуда в мире столько несправедливости?

— Может быть, потому что нас с тобой обязательно ждёт счастливый финал, — чуть хрипловато проговариваю я, убирая с его лба челку.

Брат не отвечает.

— Так бывает, — продолжаю я, нежно его поглаживая. В глухой тишине комнаты мой голос звучит неестественно спокойно. — Сначала человек долго страдает, а потом получает свое заслуженное счастье.

Я замолкаю. Проходит какое-то время и я осознаю, что Джереми слишком долго молчит. Повернув голову к нему, я вижу выражение его лица. Спокойное и умиротворённое, говорящее мне о том, что я его убедила. И пусть я сама не верю своим словам, но ни за что не отберу у своего шестнадцатилетнего брата надежду. Хоть кто-то из нас должен получить этот кусочек теплого света в свое сердце.

И как бы я ни пыталась убедить себя или отрицать, я поняла, что мне не убежать от этого. Если мне суждено быть всего лишь его любовницей, то я буду ею.

Я знаю, что если чувства мужчины держатся только на сексе, то они быстро остывают, получив желаемое. Значит, мне нужно ускорить этот процесс. Чтобы уберечь свое сердце и не успеть влюбиться в него.

И я решила, что сегодня вечером пойду к нему сама.

Тёмно-коричневая дубовая дверь смотрит на меня с молчаливой угрюмостью и какой-то скрытой загадкой.