Я стою, как вкопанная. Как под гипнозом смотрю. Вот он поднялся. Сворачивает направо. Вставляет в зазубрину ключ. Поворачивает. Дважды. Нажимает на ручку. Я выпускаю невольный вздох.

Он вдруг замирает. Поднимает лицо. Но я уже не там. Я лечу к себе, молясь, чтоб он не заметил. Или сделал вид.

— Лесли, — зычный голос, словно гром ударяет.

Я вздрагиваю. Застываю. Мысленно ругаюсь, отпускаю дверь, успев лишь приоткрыть, и поворачиваюсь.

Он смотрит на меня. Его ладонь так и лежит на ручке двери.

— Подойди сюда, — командует. Я вдыхаю на полные легкие. Подхожу.

Он внимательно осматривает мое лицо. Взгляд непоколебимый. Выражение тоже.

— Завтра ты поедешь в больницу. Будем лечить тебя.

Его голос спокойный. Не мягкий, но и не твердый. Я чувствую, как разгоняется сердце. Виду не подаю.

— Что с моим братом? — спрашиваю.

Себастьян тянет кривую усмешку.

— Всё еще переживаешь.

— Да.

Он вскидывает брови.

— И даже после того, что он сделал?

Я киваю. Не отвожу взгляд.

— Он мой брат. Я злюсь на него, но я по прежнему его люблю.

Себастьян не отвечает. Я тоже не говорю. Мне кажется, он о чем-то думает. Молчание затягивается.

Мои нервы сдают. Я чувствую неконтролируемую резь в глазах. В носу начинает щипать. Я порывисто моргаю. Слеза тут же срывается вниз.

Он прослеживает ее взглядом. Вдруг поднимает руку. Я запинаюсь.

Его касание мягкое. Теплое. Он вытирает слезу... Приближается. Меня ударяет током.

Он целует меня. Мягко. Не больно. Я теряю дыхание.

Он резко выдыхает и отстраняется. Прежде, чем мой мозг осознал до конца.

— Будь готова к восьми утра, — его голос собранный.

Себастьян отступает, нажимает на ручку и раскрывает дверь шире, из-за чего я, все еще пораженная, отшатываюсь. Дверь громко хлопает и раздается щелчок изнутри.

Звуки слышатся, словно сквозь толстый слой ваты.

Я стою, прижимая два пальца к губам, и не могу одолеть ступор. Он правда поцеловал меня?

— Мисс, просыпайтесь, пора завтракать. Водитель уже ждет вас, пожалуйста, поторопитесь.

Я сижу на кровати, свесив босые ноги на пол и подложив ладошки под бедра. Бодрый голос домработницы из-за двери никак не вяжется с моим вялым настроением.

Я сижу и думаю о том, что мне принесет этот день. Я думаю о Себастьяне и о вчерашнем вечере. К чему был этот поцелуй? И я поняла. Он хотел утешить меня. Позволить почувствовать себя не такой "грязной". Или же просто пожалел. Третьего не дано.

На завтрак меня ждут оладьи с абрикосовым джемом и тосты с беконом.

Сегодня Гретта одета в милое платье в горошек, от нее веет легкими цветочными духами. Она порхает возле меня, стуча милими каблучками, наливая мне сок в стакан.

— Прекрасно выглядите, мисс, — бодрый комплимент сменяется радостной улыбкой. Она сегодня в отличном раположении духа. Чего не скажешь про меня. Хотя я понимаю ее. Когда я чувствую себя хорошо, мне тоже весь мир видится прекрасным.

Себастьяна нет. Я не видела его с самого утра и вряд ли пересекусь раньше вечера.

Спустя полчаса я сижу в машине водителя. Мы едем в клинику.

Там я долго общаюсь с врачами. Они прописывают мне таблетки и препараты, много говорят и дают советы. Я только киваю, не запомнив и половины заумных медицинских терминов, о которых они в основном мне вещали.

Ближе к обеду водитель забирает меня в ближайшее кафе, заказывает мне огромный стейк, клубничный десерт и сок.

Я думала, что на этом все. Оказалось нет. Я успеваю посетить еще психолога, кардиолога и несколько других врачей, и только затем отправляюсь к дому.

— Мисс, это ваш брат, — водитель тянет мне телефон, не отрываясь от дороги. — Он хочет поговорить с вами.

Я чувствую усталость и легкую апатию. У меня нет сил ни на что, даже на удивление.

Я вяло дотягиваюсь за телефоном с заднего сидения и прикладываю к уху.

— Да, — негромко выдыхаю в трубку.

— Привет, Лес, — голос брата на секунду взбудораживает. — Как ты?

— Нормально, — я замолкаю. Обида все ещё лопается маленькими пузырьками внутри.

— Лес... — брат осторожно начинает. — Я правда не хотел, чтобы так получилось. Ты же знаешь, я люблю тебя и никогда бы не стал предавать. Я пришел к ним сам, честное слово, на все был готов... Не сдавал я тебя, — его голос граничит с глубоким отчаянием и поражением. — Не специально.