Немного ошарашенные шумом и гамом, мы взглянули друг на друга: оказалось, наши храмовые накидки окрасились в четыре цвета, и теперь сияли, словно посыпанные алмазной пылью.

С почтительными поклонами приблизились служители и приняли накидки. Теперь настало время подносить дары, принятые обычаем. Глашатай громко выкликал:

– Хлебы медовые от его величества Вайнора Вадерского Солнцеликому Сиану!

Служители приближались к носилкам, брали указанное и несли в алтарную часть, возлагая перед изображением Светлого. Мы же с Инирой в это время уже сидели в особых креслах и сопровождали каждое подношение мысленным молением.

Поскольку традиционных даров было много, то церемония затянулась едва ли не до вечера. Я был счастлив держать Иниру за руку, заглядывать в ее глаза и ловить легкую, почти незаметную улыбку.

После поднесения даров мы вышли на площадь перед храмом: здесь служители от нашего имени раздавали булочки, украшенные четырехцветным знаком разделенного круга. Мы милостиво прошли среди толпы, лично раздавая булочки из небольших корзинок.

У ворот храма застучали барабаны, возвещая окончание церемонии.

Следом заиграла музыка и тут же на площади начались танцы. По заведенному обычаю, я распорядился выкатить бочку медовухи, и веселье тотчас набрало новые обороты.

Даже придворные щеголи не погнушались этих танцев – в толпе то и дело мелькали синие камзолы и цветочные венки. Дамы Иниры и Аделаиды тоже не могли оторвать глаз от танцующих.

Я понял, что это мой шанс, и, притянув к себе любимую, шепнул:

– Давай сбежим?

– Давай! – Моя соколица не усомнилась во мне ни на миг.

Задержавшись буквально на минуту, чтобы оставить распоряжения, мы скрылись в толпе.

Я уже много лет не бывала в храме, наверное, с той самой поры, как пожилой жрец помог мне снять остатки приворота Фредди. В Приграничье храмы чаще напоминали крепости, а праздники больше походили на парады. Может, поэтому меня мало тянуло туда из казармы.

Здесь же, в Светлограде, Храм плыл над городом светлой грезой, мечтой из детского сна. Служители казались свечами на алтаре Розосветной, такие они были бело-румяные, чистые и ухоженные.

Сама торжественная процессия мне запомнилась слабо, почему-то вдруг стало страшно предстать перед Светлыми.

Невольно в голове начали всплывать разные ситуации, за которые мне было стыдно. Вспомнились родители, до сих пор ничего не знающие о судьбе блудной дочери, вспомнились те, кто пострадал от моего самоуправства.

А потом Вайнор взял меня за руку, и стало спокойно. Нет, воспоминания приходили по-прежнему, но теперь они не ранили мое сердце острыми шипами боли, а аккуратно складывались в сундучок с надписью «опыт».

Когда мы проехали через город и спешились на храмовой площади, все расступились, давая нам дорогу. Кажется, здесь, у ворот храма собрался весь город!

Словно обнаженной кожей чувствовала я скользящие по мне взгляды. Слышала колкие словечки в толпе, видела смеющиеся и любопытные лица. О, как я мечтала в этот момент надеть маску, плащ и раствориться среди тех, кто взирал на шествие с высоких помостов!

Но вот перед нами распахнулись высокие изукрашенные цветами и снопами ворота храма. Несколько шагов по крупному красноватому песку – и шум за спиной стих. Его словно отрезало.

В ноздри бил свежий аромат скошенной травы, цветов и взрыхленной земли. Среди деревьев порхали яркие птички, из кустарника мирно выглядывала лань.

– Хорошая примета, – прошептал мне Вайнор, указывая на животное, – встретить у храма любимицу Розосветной Эр.

Я немного смутилась и прошептала в ответ:

– А кони и быки тут тоже бродят?

– Конечно, – улыбаясь, ответил король. – В Светлограде самый большой храмовый лес, поэтому здесь есть все животные, которым покровительствуют боги.

До низкого храмового крылечка мы дошли быстро. Я не смотрела на служителей, мне почему-то, как в детстве, хотелось подойти к светлой шершавой стене близко-близко. Закинуть голову и смотреть вверх до тех пор, пока не закружится голова.

Увы, времени не было. Перед нами открыли двери, и мы вошли в просторный светлый холл. Он похож на притвор всех других храмов, которые я видела, только ярче, праздничнее. Его росписи переливаются многоцветными красками, а простые скамеечки обтянуты хорошо выделанной и окрашенной кожей.