Я поискал среди сора и грязи поломанного валежника, крупных веток, нашёл бревно разломанное подходящее. Всё это спустили в яму к Змею. Он хвостом упёрся и лапами. Сил тащить его наверх у меня не было. Попробовал действительно созвать дружину. Пару Лешаков откуда-то повылезло, пришли. Ещё подтянулась покалеченная нечисть. Все смотрели потерянно и ждали то ли указаний, то ли одобрения, то ли просто непонятно было, куда податься? Леса ведь нет.

— За мной пойдёте, в мой лес — в тот, что остался! — сказал им. Наверное поняли, я пока не в силах осознать, насколько я могу повелевать этой нечистью. Битва закончилась, а как дальше быть — нам непонятно.

Горяна вытащили. Он встал, пошатываясь.

— Может, обернёшься? — я предложил.

— Нет, это тело сильное. Человеческое не справится с ранениями. Пока повременю. Так дойду до дома. И это… Леший. Зайду сегодня. Никуда не уходи.

— Да куда я денусь?

— Дело важное. Будь дома.

— Если дойду до дома, буду дома.

— Ну бывай. Мара, поклон и спасибо, — он ей поклонился тремя головами и поковылял.

— Дойдёт? — спросил я.

— Этот дойдёт, — Мара покачала головою, смотря Змею в след. — Никогда не видела, чтоб он пешком передвигался. Так чудно! Но крылья перебиты. Видишь, как волочит? Даже сложить не может за спину.

— Эй, Горян! — я его окликнул. — А у тебя источник есть в горах с водою мёртвой?

— Нету! Я б тебе принёс, но нет у самого. Теперь поди нигде нет в округе такой роскоши. Придётся поискать. Ну пока так будем залечивать. У меня из жён тоже должно быть пару лекарок. Что-нибудь придумают!

Я махнул лапой ему, он поковылял дальше. Мара со мною дошла до кота.

— Я наверное домой сначала. Замочу Кощея в бочке с мёртвой водой. У меня есть немного. Я б поделилась, но мне сейчас важнее. Ты хоть при костях и мясе, а от Кощея из его — ну разве череп. И так — по мелочи.

Из мешка на поясе недовольно заворчали.

— Спи спи, Кощеюшка, скоро будет легче!

Она вздохнула.

— Вот знала же, что так будет… Да даже хуже вышло, чем предполагала! Эх, любите вы подраться! — она побренчала мешочком, будто там не кости, а монеты.

— Дойдёшь?

— Дойду.

Я сгрузил кота себе на плечи. Потихоньку поковылял домой. Мара долго провожала нас с Баюнкой взглядом.

Ступы все сгорели, лететь тоже было не на чем. За мной тихонько потянулась другая нежить. Пойдут в новый лес, раз с этим всё. Животные уже все или померли, или разбежались.

Конечно, помахались знатно. В этот раз что-то с перебором.

Я шёл и распутывал клубок из мыслей.

Пришли сюда люди. Чужие люди. Хотели забрать людей, что здесь живут. Во всём люди виноваты. Из-за них пропало столько леса, столько живности. Это люди постоянно устраивают войны. У них оно в крови. Не прощу людей.

Так я и шёл, одно и то же повторяя. Шаг в шаг, шаг в шаг. Не про-щу лю-дей. Не про-щу лю-дей.

Не про-щу лю-дей…

Дошёл до леса, тут стало полегче. И где я раньше шёл — был лес, да только от него остались в земле только корневища да сваленные деревья. Всё смешалось.

Тут уже чуток получше. Земля болотиста, много деревьев поваленных, но хотя бы сверху надо мной качались деревьев кроны.

Баюн тяжёл, но не соскальзывает. Держится когтями за доспех. Как мне этот доспех снимать с себя, я пока не знаю. Наверное, придётся срезать с мясом. Шаги даются трудно.

Только забрёл в чащу, ко мне подошёл медведь. Тоже он был ранен. Тоже бился. Страшные царапины шли по боку его багровыми следами. Медведь взял меня с котом к себе на спину и повёз. Как добрался почти до моего дома, сам упал навзничь. Я его пошевелил. Медведь не встал. Он издох. Я не приказывал служить мне, просто посчитал бурый мишка, что так надо. Знал, что умирать скоро, и всё одно помог. Я посидел, держа его в лапах, за шею обнимая.

— Не отпущу, чтоб насовсем. Прости и не серчай. Может, покоя хочешь, но не отпущу. Станешь лесным духом! — так сказал ему, шепнул на ухо. Уложил на землю, прикрыл ветками, кота опять взвалил на плечи и пошёл.

Добрался до дому. Проверил всё-таки источник. Не было источника, была река — пока что сплошным болотом пошла она, смешалась с грязью. Окунуться некуда, чтоб чуть-чуть подживить шкуру с мясом.

Вернулся к дому. Лёг на полянку у крыльца, под брёвнышко. Тут сердце леса, если тут меня сам лес не вылечит, то больше и некому. Тут тогда и сгину. Видать, вместе с котом, он уже тоже не шевелится.

Так я лежал, смотрел вверх, в тоненькую полоску неба вглядываясь, меж веток, плотно надо мной сомкнувшихся. В траве лежал, и здесь тоже пахло и гарью, и пожжёной шерстью, и кровью пролитою. Может, от нас с Баюном, может, воздух пропитался и отравился весь. Лежал я на спине, на грудь положив кота. Про “не прощу людей” так и крутилось в голове, не смолкло. Птица не пела, живность вся замерла.

Надо начинать всё заново, но как заставить себя?

И для чего заставлять себя?