– Значит, и банковский сейф вы могли бы открыть?

– По контракту, мы наследуем имущество друг друга. Кроме недвижимости. Все, что хранится в банковских сейфах и на банковских счетах. Будь у меня ключ...

– Не боитесь, что теперь Федоренко попросту вас уберет? Чтобы побыстрее влезть в ваши счета и сейфы.

– Есть один пункт. Я все продумал, - он усмехнулся.
– В случае насильственной смерти одного из партнеров договор не вступает в силу до тех пор, пока ведется розыск преступников. Так что, если он захочет меня убить, чтобы сразу всем завладеть, то ему придется сначала самому на себя заявить в полицию.

– Можно заказать убийство, а потом все свалить на киллера.

– По закону преступниками являются как исполнитель, так и заказчик преступления.

– Иными словами, понадобится независимый убийца, - я хмыкнул.

– Кому - понадобится?
– он насторожился.

– Одному из наследников.

– Вы говорите о вице-президенте?
– уточнил Стэндап.
– Ведь в случае смерти Федоренко права переходят к заместителю, а не ко мне.

– Вряд ли ваш компаньон станет доверять своему заместителю. У того возникнет слишком большой соблазн стать номером один. Ключ Федоренко хранит у себя - где-нибудь на цепочке на шее. Он вел с вами переговоры с глазу на глаз?

– Над контрактом работали юристы.

– Я имею ввиду предварительные переговоры, попросту говоря- шантажировал он вас без свидетелей?

– Конечно, - американец вздохнул.
– Для всех это - деловое соглашение двух фирм. Только я и Федоренко знали, что стоит за этим на самом деле.

"Нет, - подумал я, - еще знал Вадим. Но откуда?" - А не было ли поблизости телохранителя или переводчика?

– Он сам прекрасно говорит по-английски. Лучше вас, - заметил Стэндап.

– Я специализировался на испанском. Кстати, чтобы иметь доступ к банковскому сейфу, мало одного ключа.

– Конечно, должны еще удостоверить личность владельца. Или его правопреемника, - кивнул Стэндап.
– Но пока Федоренко жив, он не позволит вмешаться никому другому. Я уверен, - покачал головой Стэндап.

– Вот именно. Пока жив.
– я поднялся.

– Вы узнали то, что хотели?
– Стэндап тоже встал.

– Да, почти... Вы мне так и не сказали, кто предупредил, что вам собираются продемонстрировать фальшивое надгробие?

– Сожалею, но я обещал этому человеку не называть его имени.

– Кстати, зачем вам понадобилась эта могила?

– Близкий мне человек пропал без вести, его признали погибшим, но в глубине души и я, и моя... его жена и дочь верили, что он...

– Все ясно. Скажите, а вы под Рождество ставили на окно свечу, чтобы он нашел дорогу к дому?

– Откуда вы знаете? Дочь, пока не подросла, часто спрашивала: когда же наконец Рождество? Может, на этот раз папа увидит ее свечу...

– Все-таки кто вас предупредил об обмане?
– перебил я.

Он зря надеялся, что выдавит из меня слезу.

– Нет, - американец развел руками.
– От меня вы не узнаете.

– Пожалуйста, скажите ему.
– услышал я голос за спиной.

В дверях стояла Катя.

– Да, - Стэндап виновато посмотрел на нее, - мне сказала эта женщина.

– Очень опрометчиво с ее стороны, - заметил я.

– Я с самого начала понимала, что нельзя так обманывать, - она сняла очки и сжала их обеими руками.
– Но боялась потерять работу, если откажусь. А потом... потом все-таки не смогла... Когда он рассказал, что это его лучший друг...

Катя продолжала третировать очки, и я подумал, что так недолго их и сломать.

– Ну вот, - Стэндап вздохнул.
– Теперь вы все знаете.

– Кроме одного. Почему вы не приехали в рождественскую

ночь в ресторан вместе с Федоренко?

– В ресторан?
– он удивленно посмотрел на меня.
– Я бы не стал встречать Рождество с этим человеком. Надеюсь, вы понимаете?

– Странно, почему Федоренко этого не понимал. Даже поручил заказать столик. Верно?
– я посмотрел на Катю.

– Конечно, еще двадцать третьего...

– Мне он ничего не сказал, - нахмурился Стэндап.

– Ну вот теперь я все знаю, - сделал ударение на местоимении.
– Все, что мне надо было.

– До сих пор не понял, что именно вам надо?
– он чуть прищурился.

– Когда я захочу пригласить вас, не стану никому перепоручать организацию банкета. Зачем подставлять невинных людей.

– Это загадка?
– он улыбнулся.

– Нет, тост, - ответил я без улыбки и поднял стакан.