— Да, и он тайно доставляет рождественские елки в благотворительные организации.

— Ты имеешь в виду подарки, — поправляю я.

— Я имею в виду елки... и подарки тоже, но они для семей военных. — Айви подмигивает.

Сестра смотрит на меня так, будто я самозванец. Ну, что я могу сказать, мне нравится отдавать долг, когда могу, но не хочу, чтобы люди заискивали передо мной или делали из мухи слона.

— Айви, это должно было быть...

— Зио Баббо Натале, — Стелла прерывает мою ругань с Айви по поводу доставки елки Тайным Сантой. — Пойдем посмотрим на нашу сцену Рождества. — Она берет меня за руку и начинает уводить.

— Я настаиваю, чтобы ты осталась ненадолго, раз уж проделала такой путь. К тому же, думаю, что сейчас будет чаепитие. — Фрэнки зовет Айви за собой, и они присоединяются к нам в игровой комнате, где дети усаживают меня за детский столик, окруженный плюшевыми животными, и подают мне чай с большой помпой и размахом.

Я подыгрываю им, отставляя мизинец и забывая, что у меня есть зрители.

Чай по вкусу подозрительно напоминает теплый яблочный сок, но печенье - хотя и немного неправильной формы - очень вкусное. Вскоре дети стоят на голове из-за сахара. Фрэнки отправляет нас всех на улицу.

Я хихикаю, глядя, как она ковыляет по снегу в старой куртке Расти, натянутой на ее круглом животе. Она выпускает детей на пруд кататься на коньках. Когда солнце начинает садиться, Расти разжигает костер.

— Тсс. Это только для взрослых, потому что малыши сегодня получили более чем достаточно сладостей, — говорит Фрэнки, незаметно передавая каждому из нас термос, наполненный какао, и коробку помадки.

Глаза Айви расширились.

— Лука, ты познакомил меня с моим лучшим другом, — говорит она беззаботно.

— Ты имеешь в виду помадку или мою сестру?

Мы все смеемся, и она рассказывает нам, как сильно ей нравится помадка.

— Но что я действительно хочу знать, так это то, как ты пробралась в холодное сердце моего брата, — спрашивает сестра Айви.

Айви колеблется, а затем рассказывает о том, как заблудилась во время шторма, как машина упала в озеро и как ей с трудом удалось спастись, а потом о том, как забрела на мою территорию. Я вслушиваюсь в слова, пытаясь узнать больше о ее истинной истории. Но Айви не рассказывает ничего такого, чего не рассказывала мне раньше, и я не ловлю ее на лжи.

— Что тебе нужно знать о моих братьях, так это то, что все они негодники. Но вот этот, Лука, он, несмотря на свою внешность, добряк. — Она подмигивает мне, когда я категорически отрицаю это.

Вскоре сахар делает свое дело, и мы начинаем петь рождественские гимны. Да, даже я.

Айви вся словно светится, и на долгую минуту я погружаюсь в видение того, как мы вместе встречаем Рождество. Вместе проводим праздники, дни рождения, особые события и обычные дни.

Через некоторое время Расти начинает рассказывать мне о курорте и о новой пиццерии. А я не могу не следить за тем, как повышается и понижается голос Айви. Мое внимание привлекает ее периодический смех. Если бы не знал лучше, то я бы сказал, что они с моей сестрой закадычные друзья. И я не возражаю. Ничуть. Потому что правда в том, что женщина с серебристо-голубыми глазами, заразительным смехом и любовью к Рождеству украла мое сердце.

Я слышу, как Айви говорит:

— Это что-то вроде ситуации «Красавицы и Чудовища».

Фрэнки смеется.

— Как мы с Расти в самом начале. Поверь мне, под этой бородой скрывается красивый мужчина. Лука все еще прячется от трагедии, но я чувствую, что за несколько коротких дней ты помогла ему продвинуться вперед. Вытащила его из его бородатой скорлупы.

— Он сказал тебе, что у нас есть рождественская елка?

Фрэнки ахает.

— И ты ее украсила? Поверить не могу. Что это за странное колдовство?

— Рождественская магия, — говорит Айви.

— До того, как мы потеряли Айзека, он был шутником в нашей семье, — говорит Фрэнки.

Мое сердце замирает в груди от этого напоминания, от того, что имя Айзека было произнесено вслух. На секунду взгляд моей сестры встречается с моим. Он наполнен надеждой. Я пытаюсь ухватиться за нее, но она скользкая, как тающая сосулька.

— Хочу надеяться, что ты вернула Луку, которого мы знали и до сих пор любим, — говорит Фрэнки.

— Мне очень нравится Лука. Каждая из его версий, — говорит Айви.

Я отворачиваюсь на случай, если она скажет что-то еще, чего я не хочу слышать - вроде слова «прощай».

И вдруг она проносится мимо, присоединяясь к детям на пруду. Они соединяют руки в круг и кружатся, распевая рождественские гимны. Понемногу мой замороженный внутренний мир тает, когда они смеются, и детали моего представления о совместном будущем укрепляются в моей голове.

Оторвав меня от моих мыслей, Расти говорит:

— Я не питаю особых надежд на ее машину. Что Айви собирается делать? Как собирается вернуться домой?