Архимагистор распинался долго, не меньше пяти минут. Он закончил словами о величии академии во всех наших деяниях — и куклой наигранно рухнул на своё место.

Кузаун грустно покачал головой. Магистор встал, искоса посмотрел на всё ухмыляющегося Заяра, и обратился к собравшимся ученикам на трибунах. По правилам проведения дуэли, если среди собравшихся есть тот, кто лично знает участников — он имеет право напутствовать нас благим словом. Такой разумный нашёлся. Правда, от его появления магистор немного позеленел от отвращения.

Поклонившись магистрату, белобрысый церковник принялся разглагольствовать о благе слов Всебогов, таящихся в наших душах, и что наши боги лично направляют наши действия и помыслы. Это разумные сражаются, побеждают или умирают — но только боги знают истинную причину, по которой они свели нас всех здесь.

Трибуны слушали церковника внимательно, с восхищением. Магистрат скрывал раздражение, благородные едва не зевали от скуки, а мне происходящее и вовсе не нравилось. Ладно долгое выступление Кузауна или архимагистора, так и должно быть по правилам — но Хубар сотрясал воздух высокопарными вывертами не меньше трёх минут. Он будто специально тянул время.

Когда церковник наконец-то заткнулся и сел обратно, Кузаун ещё раз обратился к трибунам, но никто больше сразу нас двоих не знал. Тогда магистор объявил, чтобы участники дуэли подбодрили противника. Мне было сказано выступить первым. Ещё из объяснений Клауса у того скверного места я помнил, что именно на этом этапе нужно быть максимально учтивым. Иначе неуважение зачтут как прямое намеренье нарушить правила дуэли.

— Желаю тебе, Касуй Миастус, чистого взора, ясных мыслей и твёрдой руки.

Я гордо выпрямил спину, оперившись на посох и положив правую руку на рукоять кинжала.

Касуй прищурился, его глаза мельтешили, будто не могли сфокусироваться на одной точке. Нутон молчал, сверля меня взглядом. Вскоре он заговорил, натужно вздохнув и проглотив подступивший к горлу ком.

— Я, Касуй Миастус, желаю моему славному противнику… Желаю… — Касуй запнулся, потупил взгляд. Парень встряхнул головой, пытаясь сосредоточится. С его носа на жёлтый песок слетело несколько капель. Касуй попытался продолжить говорить, но неестественное ощущение влаги на верхней губе отвлекло парня. Он провёл под носом ладонью. Там осталась кровь.

Благородного пробил шок. Он попытался поднять голову, посмотреть на трибуну магистрата и ту, что правее — но не смог. Его вырвало фонтаном крови, вперемешку с крупными кусками плоти. Касуя затрясло, сначала мелко, потом руки вовсе заметались в разные стороны, кожа лица начала приобретать неестественно синеватый оттенок от распухших и полопавшихся вен. Нутона резко выгнуло, задрав высоко голову, глаза широко распахнулись, изо рта вновь выплеснулась кровавая рвота. Парень застыл. Трибуны застыли. Я застыл. Тишина, никто не шевелился, лишь ветер звонко бил зелёно-красными тряпками на ложе рядом с магистратом, и гнал в мою сторону густой запах крови и чего-то кислого, как гнилой апельсин.

Со стороны Касуя раздался глухой протяжный стон. Парень выпрямился. Белки его глаз налились кровью, из открытого рта стекли остатки крови. Остекленевшим взглядом он посмотрел в мою сторону и поплёлся вперёд, шаркая ватными ногами по жёлтому песку.

С трибун заговорил Кузаун. Его голос дрожал от непонимания происходящего, но магистор обязан был вести себя сдержанно.

— По правилам проведения дуэли, проигравший умирает на арене, победитель выходит за её пределы. Без этого победа не присуждается. Дуэль началась.

Слова магистора звучали как призыв к действию. От всего увиденного в груди склизким осьминогом извивалось скверное предчувствие, но моя паранойя лишь тихонько матюкнулась — стало быть, дело не в Касуе. Я заторопился к нему, собираясь покончить с этой дрянной ситуацией так же, как поступал на материке скверны: подсечь ноги посохом, опрокинуть, и затыкать до смерти.

— Что происходит? Что с моим сыном? Отвечайте! — на трибуне кричал благородный.

— Дуэль идёт. Не смейте ей мешать, — отрезал Кузаун, не отводя взгляда от Касуя, всё так же шаркающего в мою сторону.

— Что? — благородный вскочил со стула. — Что только что произошло? Что стало с моим сыном?

— Мне не ведомо, кто ваш хранитель. Но мне известны все контракты обучения. Великий Армахтон сказал мне, что контракт с вашим сыном был разорван. Вы прекрасно понимаете, что это означает.

— Отвечай, госока мукара ратон, что вы с этой шлюхой дракона сделали с моим сыном?! Отвечай, госока! Клянусь, я уничтожу всех вас, тварей остроухих, всех ваших учеников, всё вашу ублюдочную академию…