Призраки на залп не отреагировали – по-прежнему стояли на якорях, как обычные корабли, только “Лилия” рябила и двоилась, а древняя трирема исчезла на несколько мгновений и появилась снова.

Бригантина так и вовсе выглядела как нормальное судно, и если бы Дороти не помнила, как быстро она может превратиться в корабль из преисподней, вполне могла подумать, что она затесалась сюда по ошибке.

– Чего они ждут? Почему не начинают? – еле слышно спросил она у Морено.

Тот пожал плечами и оскалился:

– Трудно поставить на кон то, чего у тебя нет. Будет блефовать. Ну я бы на его месте точно блефовал – отдать всю “Каракатицу” вместе с секретом он не может, ведь по воде ходить алантийцы пока не научились, а на призрачных корытах далеко не угребешь. Будет трепаться и ждать, пока проклятые сами что-то предложат, – и Морено добавил пару ругательств, характеризующих Филлипса настолько всестороннее, что Дороти засмеялась. Что Черный Пес умел – так это добавить красок.

Предсказание сбылось, но отчасти. На носу у “Каракатицы” возникло движение, а потом там появилось трое – Филлипс собственной мерзкой персоной, мисс Сара Бертон – канонирша, которая так легко обменяла жизнь Дороти на выгоду, и один из гарнизонных капитанов – видимо тот, чью пехотную сотню полковник взял в плавание.

Они некоторое время постояли на ободранном носу, посовещались, потом развернулись и ушли. Через некоторое время заскрипели лебедки – “Каракатица” опускала одну из своих шлюпок.

Рассчитывать на то, что Филлипс и Бертон не узнают “Свободу” на таком расстоянии, было по меньшей мере глупо, но Дороти лелеяла надежду, что их, возможно, тоже примут за призраков.

Конечно, они не рябили, как налландец, и не исчезали, как трирема, но вид у корабля был далек от того, который помнила мастер-канонир. Да и почему бы “Свободе” не успеть погибнуть в неравном бою за это время? Море непредсказуемо, как и судьба.

Впрочем, даже если на “Каракатице” не поверят во внезапную гибель фрегата, то дергаться уже поздно – они на месте и окружены точно не друзьями. У Дороти хватало здравого смысла понимать, что с мертвецами им по дороге еще меньше, чем с предателями, угнавшими “Каракатицу”. Что не отменяло решимости свершить задуманное. Дороти дотронулась до Сердца Океана, почувствовала в ответ неприятную вибрацию – камень явно был недоволен тем, что ему отказали в доступе к телу.

– Ничего, скоро напьешся, – еле слышно утешила Дороти и выглянула из-за мачты.

Лебедка крутилась с мерзким скрипом, шлюпка с двумя пассажирами ползла вниз. Бертон осталась на корабле.

Ни солдат, ни команды, ни своих офицеров на борту “Каракатицы” Дороти не рассмотрела, как ни вглядывалась: то ли прятались, то ли эти трое как-то убедили остальных оставаться в трюме и каютах. На душе стало еще тревожней.

– Надо подойти ближе к моей девочке, – Морено поморщился словно уксуса выпил и сделал пару резких жестов в сторону, где прятался Фиши.

Тот вопросительно округлил глаза на Дороти. Пришлось согласно кивнуть – хотя что задумал Черный Пес, было пока не ясно.

– Расскажешь? – спросила Дороти у Морено, но тот только хмыкнул в ответ.

– Погоди, моя кровожадная, еще рыба надвое кусила, куда все повернется.

Шлюпка плюхнулась на воду, лебедка мерзко заскрипела в обратную сторону, сматывая канаты, и под прикрытием этих звуков “Свобода”, повинуясь чутким рукам рулевого, начала смещаться левее. Только на лопасти руля, без парусов – распускать их там, где все работало только на потусторонней тяге, было небезопасно. Фрегат двигался очень плавно, так что со стороны казалось – его просто возит на якоре по течению, но, видимо, у кого-то были глаза острее.

Один из призрачных кораблей внезапно растворился туманом и соткался как раз между “Свободой” и “Каракатицей” – то ли прикрывая их маневр, то ли отрезая им дорогу к абордажу.

С учетом того, что это было потрепанное и потемневшее от времени “Холодное сердце”, оба предположения могли быть в равной степени правдой.

Выглядел корабль Дорана лучше, чем те, что остались на Гряде: вроде как сильно потрепанный фрегат, у которого команда разленилась и забыла, как драить палубу.

Но это только на первый взгляд.

На второй становилось ясно, что держалось судно на плаву только благодаря дьявольским силам. Ниже ватерлинии щерилась огромная пробоина. По мачте змеилась забитая илом трещина, и ясно было, что с ней мачта веса паруса не выдержит, однако серое полотнище с грязными разводами продолжало колыхаться – но не по воле ветра, а словно по собственному разумению: надуваясь пузырем, когда ветер стихал, и опадая при порывах.

У подножия лестницы, ведущей на мостик, лежала какая-то темная куча водорослей и, кажется, иногда шевелилась. По бортам белели наросты кораллов и морских желудей. Двери в кают-компанию были плотно закрыты, а за окнами мелькали тени – словно кто-то любопытный отодвигал занавеси и выглядывал в иллюминаторы.