Но палуба пустовала.

Впрочем, никто из призраков на других кораблях тоже не спешил порадовать живых своим присутствием.

– С чего вдруг такая забота? Неужто зенки протер и узнал? – Морено, увидев, что творит “Холодное сердце”, только сплюнул и еще ожесточенней замахал Фиши.

Тот смелее повернул руль, и под прикрытием они прошли с четверть кабельтова и остановились, почти уткнувшись носом в призрачный борт.

Тем временем шлюпка под сильными гребками гарнизонного капитана вышла на открытую воду перед носом “Каракатицы” – как глашатай на площадь.

– Морено, сейчас самое время рассказать, что ты спрятал на борту, – уже прошипела Дороти, теряя терпение.

– Зачем лишний раз трепать языком? Лень. Парень сейчас все скажет сам. А я пока прогуляюсь.

– Рауль! Куда…

Но Черный Пес уже не слушал – угрем просочился между ящиками, невидимым пробрался к правому борту, отстегнул перевязь с тяжелым палашом и, зажав в зубах кортик, скользнул по канату вниз.

Как Дороти ни вслушивалась – ни шороха, ни плеска она не услышала. Прошла минута, другая, но тревоги никто не поднял. А потом общее внимание притянула к себе шлюпка.

Полковник Филлипс – похудевший и осунувшийся, точно снедаемый внутренней лихорадкой – встал на скамью гребцов и заговорил. Удивительно, что говорил он тихо, однако каждое слово разносилось по водной глади, усиливаясь, точно он орал во весь голос.

– Вы пришли, потому что знаете, что находится на этом судне, а я знаю, как этот… предмет, назовем его так, важен для вас. Ценность, верно? Сокровище. И пока оно в руках живых – насколько бессильны вы, чье могущество сложно измерить человеческой меркой.

Филлипс замолчал, ожидая ответа, но призраки безмолвствовали, и он продолжил.

– Живым оно ни к чему. Вам же необходимо, чтобы влачить и дальше свое существование, полное дьявольской мерзости и грехов, которые столь тяжелы, что не пропустили вас даже в царство теней. – Полковник ослабил воротничок, прокашлялся и продолжил, все также спокойно и без капли страха в голосе: – Теперь я спрошу у вас, проклятые, что вы готовы дать за свое сокровище?

Дороти думала, что призраки опять промолчат, но, видимо, Филлипс не лгал, и похищенная вещь и вправду была для мертвых важнее всего.

Первым “заговорил” корабль паломников-жрецов, если слово “говорил” можно было применить к призраку.

Нестройный хор голосов – от шепота до крика – грянул сразу, оглушил. Захотелось заткнуть уши и скорчиться в своем укрытии, но знать, видеть и слышать было важнее, и Дороти осталась стоять, судорожно сжимая Сердце Океана через платок, но все еще не решаясь посадить паразита к себе на тело.

– Зооолото храмов. Артефакты богов, полные силы. Меч бога грома, косу богини жатвы… Без обмана… Настояаащщщщая, – прокатилось от корабля по волнам и вспенило воду у самого борта шлюпки. – Меч дадим. Силу обретешь – будешь король королей… Чудеса творить будешь, иссссцелять… Золото веры…

Шепот прокатился еще раз и стих, паломник назвал свою цену.

Филлипс холодно кивнул, давая понять, что услышал, и Дороти поразилась выдержке этого человека. Безусловно, тот был подлецом и мерзавцем каких поискать, и Дороти бы с радостью проверила, какого цвета у полковника кровь, но в одном ему было не отказать – перед рылом скалящегося смертельного ужаса он своего лица не терял.

Рядом с ватерлинией “Каракатицы” мелькнула темная тень, потом чуть ближе, и на якорную цепь осторожно легла рука – Дороти сверху было неплохо видно, как Морено, все также зажав кортик в зубах, без плеска скользит сбоку от своего корабля, точно барракуда. Увидеть его можно было только с призраков, чьи палубы пустовали, и со “Свободы”, которую по-прежнему прикрывал корабль Дорана.

Но что Морено задумал?

Дороти осторожно развязала платок, удерживающий Сердце Океана, подумала и вместо того, чтобы закрепить его как раньше на руке, приложила камень к шее. Чтобы лег аккурат в ямку между ключиц и прижался к гортани, а потом замотала сверху платком и завязал концы узлом. Так надежнее, чем на руке – если срежут, то только вместе с головой, а сделать это, когда сила у Дороти – не так-то просто.

Тем временем призраки начали отвечать. Один за другим. На разных языках, разными словами, множеством голосов. Они предлагали Филлипсу плату за неизвестное сокровище, ставя на кон все, что имели.

С триремы рыкнуло строевое:

– Платина империи… разбитые императорские галеры. У самых берегов. Дары царице цариц не довезли. Прекраснейшей. Статуя из золота. Бери, смертный, и уходи, – рявкнуло и затихло. Древние имперцы лишних слов не тратили.

– Город, потопший тысячу лет назад, полный восхитительных сокровищ, – прошептало с купеческого кофа. – Слово мертвых, мы отведем и поднимем на свет все, что укажешь. Отдай нам…

– Нет, нам! – истошно проорало с галеона-остова, и Дороти, присмотревшись, поняла, что тот, кажется, принадлежит литайским пиратам – обрывок парусного полотнища на обломке мачты сохранил остаток золотой вязи по краю. – Он наш по праву. Мы владели им… Мы желаем владеть им сейчас! Дай нам! Иначе покараем! Снимем кожу и натянем на реи, будем идти под парусами из человеческих кож, пока ваши души будут вечно…