— Я тебя первая заметила, — сказала Гарина с легкой улыбкой, — и вроде бы узнала, но… Что-то сбивало меня. Твоя походка… Она другая. Миша просто шагал из пункта А в пункт Б, а ты ходишь пружинисто и мягко, как огромный кот. Ну, естественно, меня заинтриговала эта… это… даже не знаю, как сказать… непохожее сходство! А потом, в машине уже, я увидела твои глаза… Понимаешь… Мишкины… зенки отличались от моих только цветом! А твои… Нет, я не смогу их описать! Да и зачем? — пожала она плечами. — В общем, я поняла, что ты — не «бывший», и любопытство просто зашкалило! — озорничая, девушка пошлепала ладошами по моему животу. — Помнишь, когда мы входили, я сказала: «Вот мы и дома!» А ведь это не наша квартира… Тут моя подруга прописана, она сейчас в Америке… Или в Англии… В общем, где-то там. А сюда я сбегаю от поклонниц. Замучали уже! Толпой дежурят в подъезде — никакой приватности. И готовить Мишка не умеет… Даже пельмени из холодильника сварить не способен! То они ко дну кастрюли прилипнут, то разварятся…

— Так я раскрыт? — улыбка мне далась без труда.

— Ты — двойник Миши из «Альфы»! — выпалила Инна. — Я угадала? Ну, скажи-и…

— Слезь с меня, — проворчал я. — Давай, просто полежим рядом.

— Давай! — покладисто сказала девушка. — Только обними…

Я ласково прижал к себе это красивое, порывистое, легкомысленное создание, и Гарина прерывисто зашептала, опаляя ухо:

— Тебя и вправду ищут! Я хотела заехать домой, а во дворе опять… эти. И «Волги» с антеннами, и «наружка»… Они думали, я не замечу! Ха! Там эти дуры-поклонницы, целый отряд — и две серьезные дамочки. Сто процентов — комитетчицы! Последний раз такое было… да вот, когда ты бежал со своей Ленкой… То есть… Тьфу! Когда тот Мишка бежал! — болтала она. — Но ты не бойся, я всё продумала. Завтра мы поедем к одной моей знакомой на дачу, там тебя точно не найдут!

— А ты? — мои губы изогнулись в мягкой улыбке.

— И я! Думаешь, брошу? Ага, щаз-з! Чтобы Лизка тебя соблазнила? Да ни за что!

Минуту или две мы молчали, тискаясь друг к другу, а потом Инна спросила тихонько:

— А как зовут… твою?

— Рита, — шепнул я. — Спи!

— Сплю!

Темнота за окнами и тишина убаюкивали. Я медленно погружался в затейливую путаницу снов…

Вторник, 2 мая. Утро

«Бета»

Одесса, улица Суворова

Ранним-ранним утром «Бриз» пришвартовался в Одесском порту. Досмотр длился недолго — здешние мытари были весьма любезны, куда не надо, не заглядывали, и уже полчаса спустя таможня дала «добро».

Пограничники, санитарные врачи, портовые инспекторы — все наперечет оказались милыми и вежливыми людьми.

Инфильтрация, по плану «Б», должна была состояться завтра к вечеру, после отплытия, а сегодня «иностранному» экипажу самое время себя показать, да на людей поглядеть.

Гирин, при полном параде, заглянул к Ромуальдычу — и сам себе показался туземцем. Что его джинсовый костюмчик? Вот Вайткус выглядел стопроцентным европейцем.

В штанах «карго», в умопомрачительной замшевой куртке с бахромой по швам, в черных очках «авиатор» и с трубкой в зубах, вид он имел совершенно нездешний.

— Nun, gehen wir spazieren, Olaf?[1]- небрежно отпустил боцман.

— Ja, — понимая с пятого на десятое, старательно выговорил Иван, — la oss se oss rundt i det minste.[2]

Ромуальдыч весело оскалился, и уверенной походкой бывалого вышел на палубу. Сзади подкрался Рустам.

— Куда это вы намылились? — ухмыльнулся он, ладонью водя по наголо выбритой голове.

— Рекогносцировка, — проворчал Вайткус, неодобрительно глядя на Рахимова.

— Ну, мы хоть и не советские моряки, — залихватски подмигнул спецназовец, — но лучше сходить втроем! Я щас.

Рустаму хватило минуты, зато он весьма артистично обратился в турка.

— Ne duruyoruz? Kimi bekliyoruz? — бодро поинтересовался он. — Hadi gidelim![3]

Из всего сказанного Гирин понял лишь приглашающий жест Рахимова, и затопал следом.

Немецкий, норвежский и турецкий паспорта сработали, как пропуска-«вездеходы». Пять минут — и трое товарищей уже совершали моцион по улице Суворова.

— Одесса-мама, — сощурился черноглазый, усатый Рустам, быстро обшаривая глазами шумливую аллею напротив.

— Ну, шо вам на это сказать… — начал было Гирин, но его грубо оборвал истошный вой сирены.

На рейде, плюхая по мелкой волне, гнал черно-белый пограничный катер. Воя и квакая, он лихо завернул и подвалил к «Бризу». На узкую палубу кораблика высыпали бойцы в касках и с автоматами наперевес. Крохотная орудийная башенка на носу грозно развернулась к сухогрузу.

Неразборчиво, но явно угрожающе зарявкал мегафон.

— Джаляп! — выцедил Рахимов, мигом перейдя на родную речь. — Онайн секай!

Вайткус до того сжал свою бутафорскую трубку, что та треснула, и он с раздражением отбросил ее в кусты.

— Уходите же, уходите! — выдохнул Гирин.

Он видел «Бриз» с кормы. На палубе никого, а погранцы вот-вот возьмут дизель-электроход на абордаж…

Яркая вспышка отразилась в темных, грязноватых водах, и огромное судно исчезло. Лишь вытесненная им вода сошлась, схлопнулась, поднимая невысокие фонтанчики и пуская круги.