— Говори, почему ты мне во всём супротивничаешь? — спросил он Филарета. — Знаешь же, тебе от меня не уйти.

Филарет ответил Сигизмунду:

— Изначально у нас на Руси так велось: ежели великие государственные или земские дела начинаются, то цари наши призывали к себе на собор патриарха, митрополитов, архиепископов — всех адамантов веры и с ними советовались. А без их совета ничего не приговаривали. И почитают наши государи архиереев великой честью, встречают их и провожают, и место им сделано с государевым рядом. Так у нас чтимы патриархи, а до них были митрополиты. Теперь мы стали безгосударни, вы сие знаете, и патриарх у нас человек начальный. Без патриарха теперь о великом деле советовать не пригоже. Потому мы и отказываем боярской грамоте. И тебе, король, о том говорим.

Ответ Филарета возмутил Сигизмунда, и он пригрозил:

— Скоро будете у меня все по ямам сидеть, пока трон не добуду.

И повезло Сигизмунду. Под Смоленск примчали гонцы от гетмана Жолкевского. Он выполнил волю короля и в ночь с 20 на 21 сентября занял сёла Мнёвники, Крылатское, вплотную подошёл к Москве. И в эту же ночь бояре-предатели послали на заставы своих холопов. Они без единого выстрела, без шума сняли стражей, открыли ворота, и польские уланы, драбанты, гренадеры проникли в столицу, захватили Белый город, Китай-город, добрались до Кремля и опять же с помощью предателей захватили его. Всюду были выставлены заставы, все московские ворота взяты под охрану польскими воинами. Был захвачен Новодевичий монастырь, и в нём гетман Жолкевский устроил свою запасную резиденцию.

К утру 21 сентября, в день большого православного праздника Осенины — Рождество Богородицы, столица государства Российского была в руках поляков. Они стали хозяевами города, и праздник Рождества Богородицы впервые за всё существование Московского государства горожане не отмечали. Не было торжественного звона колоколов, в соборах и церквах не шла торжественная обедня. Москвитяне в страхе ждали решения своей участи.

Гетман Жолкевский действовал тонко и умно. Чтобы связь с королём была безопасной и быстрой, он поставил гарнизоны во всех городах и селениях от Москвы до Смоленска. С согласия короля, Жолкевский назначил воеводой над стрельцами, сдавшимися на милость поляков, обрусевшего пана Гонсевского. В прежние годы он был послом в России, да так и остался на жительство в Москве, был в свите Юрия Мнишека, но плена избежал. Ещё Жолкевский отыскал ополячившегося кожевенника Федьку Андронова, проявившего себя уже в Тушине, возвёл его в чин думного дворянина и поставил помощником главного казначея боярина Василия Головина. Пройдоха Федька в считанные дни оттеснил боярина, повесил на казну свои замки и печати, и она оказалась в руках Жолкевского и Гонсевского.

Мало кто из честных россиян не переживал падения Москвы, допущенного предательством Семибоярщины. Да поди, острее других испытывал сей позор патриарх Гермоген. Он винил себя за то, что породил Семибоярщину, и для него настала долгая череда мучительных размышлений в бессонные ночи, череда бездеятельных дней. Ему казалось, что России уже больше нет, а есть раба королевства Польского. Свою вину Гермоген пытался замолить и выпросить у Всевышнего милости и прощения. Но знал, что его мольбы тщетны. Господь Бог не сподобился послать ему прощение.

Поляки, которых в Москве с каждым днём прибывало, прочно обживались в русской столице. Седмица бояр бездействовала. Они сидели у себя на подворьях, за высокими дубовыми заборами, как в крепостях, и дрожали за свою жизнь. Но были и такие, которые рьяно действовали в угоду ляхам. В эти первые дни нашествия всюду слышалось имя князя Михаила Салтыкова. Он спешил выслужиться перед поляками и по их поручению следил за каждым шагом Гермогена. Среди дьяков Патриаршего приказа он нашёл себе сообщников, и они доносили ему о всём, что делал Гермоген против поляков, а князь спешил уведомить гетмана Жолкевского да и Сигизмунду посылал гонцов.

Происки Салтыкова были ведомы патриарху. Он наконец одолел недуг растерянности, обрёл прежнюю ясность ума и жажду дела. Начал с малого: послал человека на поиски зятя Василия Шуйского, князя Петра Урусова, который ещё пол Тулой переметнулся в стан Лжедмитрия II.

Ещё в царствование Василия, Гермоген отличил в свите царя этого татарского князя. Заметил, что тот влюблён во вдову Александра Шуйского Марию. Однажды Гермоген сказал князю:

— Ты магометанин, и Шуйские не отдадут за тебя Марию. Примешь православие, упрошу царя венчать вас.

— Государь церкви, — воскликнул Пётр, — буду молить Аллаха тебе во благо. И крещение приму!

После купели, ещё в церкви, Гермоген сказал Василию Шуйскому:

— Князь Урусов любит Марию. Что тебе проку, что она вдовая. Вот Пётр крестился — и будет тебе зятем...

Шуйский благоволил к своему телохранителю и дал согласие венчать Петра и Марию. И когда Пётр стал мужем Марии, то не знал, как отблагодарить Гермогена, потому как семья у него получилась славная. Да час отплаты настал. Под Тулой Пётр ушёл от царя не без ведома патриарха. Он добился того, что Лжедмитрий взял его в свою охрану, и Пётр ведал отрядом стражей, все из своих кунаков из Казани.

В декабре десятого года Лжедмитрий II вышел из Калуги с конным отрядом тысячи в две, дабы проверить крепость московских застав. Проверил и силу их почувствовал, ушёл в Медынь, начал грабить окрестные веси, отбирать у крестьян хлеб, сено, скот. Там и нашёл Петра Урусова инок Арсений, один из лазутчиков Гермогена. С чем пришёл Арсений к Петру, никому сие неведомо.

А позже всё было так.

Очистив Медынь и уезд от хлеба, сена, отобрав у крестьян лошадей, сани, упряжь, Лжедмитрий II возвращался в Калугу. В пути самозванца одолевали печальные и тревожные мысли. Ещё сидя в Тушине, он понял, что московские вельможи, кои служили у него, потеряли к нему интерес. Поляки и вовсе унижали его и даже били, когда в первый раз задумал покинуть Тушино. А спустя три дня, поздним вечером, в опочивальню к нему пришёл Васька Юрьев и прошептал слова, которые повергли самозванца в панический страх: «Слушай, государь-батюшка, Мишка Салтыков вкупе с другими перелётами ноне убить тебя собираются. Потому убегать тебе нужно. Я и сани, и тулуп приготовил».