Вечером пришел Леша. Он не знал, как меня успокоить, но Вадим быстро исправил ситуацию. Мы выпили что осталось после праздника, и Вадим начал петь под гитару. Пел так, что мы сидели и смеялись. Грусть мгновенно прошла, потому что Леша был рядом. Он приходил каждый день и сидел со мной до ночи.

Через неделю заявился Саша: он откуда-то узнал, где я. На коленях рыдал и умолял меня вернуться. Заявил, что хочет закодироваться. Я понимала, что у нас ребенок…

Тринадцатого января я повезла его на кодировку. После этого я вернулась домой от Оли вместе с Настей, которую мне привезли ребята, когда у меня немного сошли синяки.

Наступила тишина. Саша вел себя прилично и устроился на работу. Мы же с Лешей думали, как нам встречаться. К тому времени я не работала, и он предложил снять квартиру – будто я устроилась на работу (он бы платил мне зарплату), и мы бы встречались с ним там.

Моя мама мне рассказала, что она ухаживает за соседкой по лестничной клетке, у которой совсем нет родственников. Немного погодя, соседку забрали в больницу, там она и померла. У мамы остались ключи от этой квартиры. Мы с Лешей приехали, посмотрели квартиру и поняли, что это отличный вариант. Леша позвал какую-то тетку, и она поклеила нам обои и покрасила потолок.

Так начались «рабочие» будни. Каждое утро я спускалась в метро, проезжала от «Сходненской» одну станцию – до «Планерной», там в назначенном месте меня ждала машина. Я садилась в автомобиль, и мы с Лешей ехали в Химки. Обычно заходили в магазин, брали что-нибудь на завтрак, дома проводили время вместе, а потом он уезжал на работу. Вечером забирал меня и отвозил домой.

Каждый август ребята ездили на рыбалку. В этом году из Лешиных друзей практически никто не поехал, и он предложил мне поехать вместе с ним. Коко – Надькин брат – и Саша поехали на поезде, ни у кого из них не было машины. А я как единственная представительница женского пола, конечно же, должна была ехать с Лешей на машине. Ехать было пятнадцать часов, а на поезде – целые сутки. Как только мы проводили всех, тут же сели в машину и рванули в Енотаевку. Там у Леши жили родственники. Родственников звали так же, как и нас – Леша и Оля.

Когда мы добрались, нам открыл отец Алексея. Запустив нас в дом, он крикнул жене:

– Мать, вставай, Лешка с Ольгой приехали!

Мы услышали из комнаты женский голос:

– Тьфу ты, старый, совсем допился. Лешка с Ольгой дома спят!

Когда все выяснилось, мы долго смеялись. Оля с Лешей тоже вышли и были очень рады нашему приезду. Ребята всю жизнь жили в деревне, и Оля начала просить, чтобы мой Леша отвез их в какое-нибудь кафе или на дискотеку. Он устал с дороги и отказался садиться за руль. Пешком мы все же пошли до кафе. Дойдя до местного заведения, увидели, что оно было почти пустое. Мы посидели, поели, выпили, и через час я поняла, что мне конец: идти я не могла совсем, настолько сильно устала. Мы вышли на улицу, и я сказала, что никуда не пойду. Леша поднял меня, посадил, как рюкзак, на спину и понес домой.

Утром я проснулась на полу на каком-то матрасе. Мы позавтракали и начали ждать, когда приедут люди с поезда. Все собрались, и мы поехали через степь к реке, разбивать лагерь. Лагерем, конечно, это было сложно назвать. Так как нас было всего четверо, мы жили в одной большой палатке. К нам вскоре присоединились Оля с Лешкой со своей палаткой. Так как Саша не пил, нам с Лешей все время приходилось что-то придумывать, чтобы побыть вместе: я демонстративно требовала покатать меня то на лодке, то на машине по степи.

Кстати, про степь. В один из дней мы поехали на озеро ловить щуку. С Поляковым мы договорились, что когда приедем на озеро, я изъявлю желание сесть за руль, а он, естественно, не сможет мне отказать. Так мы и сделали. Немного отъехав, мы поменялись местами и начали искать, где нам расположиться. Нашли место под огромным деревом, расстелили плед, улеглись и даже не заметили, как наступил вечер. Мы быстро собрались и поехали обратно. На обратном пути, понятное дело, заблудились. В Астрахани есть одна особенность: очень быстро темнеет, и если уж заблудился в степи, то лучше ночевать в машине для своей же безопасности. Мы все ехали, ехали, а я смотрела из окна, как быстро солнце садится за горизонт. Не знаю, каким чудом мы нашли это озеро, где нас ждали замерзшие и искусанные комарами Саша и Коко. Мы сказали, что потеряли дорогу, и это наполовину была правда.

Отдых подходил к концу, мы должны были возвращаться домой – так же, как и приехали. Когда Саша и Коко уехали к поезду, мы сели в машину и отправились на нашу квартиру в Химках. Утром мы были уже в Тушино, зная, что поезд из Астрахани еще не приехал.

Прошел год после кодировки. 13 января в 00:00 карета превратилась в тыкву, а принцесса – в Золушку: Саша сорвался. Он начал бухать, как и прежде. Выпито было все, что было дома после Нового года. Да, Новый год был отмечен так же, как и предыдущий, но только в кафе и без мордобоев. Я понимала, что Галина и папаша оказывают на него дурное влияние. Мы решили переехать в бабушкину квартиру, а бабушку Саши перевезти к свекрови. Но и это не помогло.

Когда Саша заявил мне, что, пока я его жена, он будет меня бить. Но я уже была настроена решительно и сказала: «Только попробуй – пожалеешь!». Он не поверил и кинулся на меня. Тогда я взяла чугунную сковородку и врезала ему по голове. Приехала «скорая», чтобы отвезти его в больницу – зашить раны. Его спросили, что случилось, сказал, что упал. Этот случай он запомнил надолго и больше не распускал руки.

Тем временем бабуле надоели пьянки папаши и Галины, и она вернулась домой, а мы с Сашей обратно.