— Без тебя или же с тобой — то, что предначертано, то и будет. Но, по крайней мере, не расстанемся теперь, даже в смертный час!

— Нет, любимая, не проси. Я поклялся на верность князю. И погибну в бою, а не как изменник, схваченный дома.

— Значит, князь важнее для тебя, чем моя любовь, чем ребёнок у меня под сердцем? Помнишь, как просила тебя в степи перед Киевом, много лет назад? То же говорил, а потом раскаялся!

— Настенька, бесценная, не трави мне душу. Я иду сражаться, защищая вас. Если я останусь, мы погибнем все. Если я пойду — есть ещё надежда... — Он осыпал её лицо поцелуями. — Ты — моя богиня... Свет в окошке... Что бы ни случилось — береги дитя!..

— Савва, Савва! — горькие рыдания сотрясали ей тело.

— Всё, прощай... — Милонег поднялся, подобрал брошенные перчатки и, не помня себя, выбежал из клети; знал, что если замешкается, взглянет на жену, сил не хватит разлучиться с нею.

Настенька услышала звук его шагов по крыльцу, ржание лошади, звяканье колец на уздечке и копытный топот... Ускакал... Боже, счастье их кончено!.. Вдруг она ощутила страшные, знакомые схватки в нижней части живота... Силы её оставили, и она повалилась замертво...

В городе началась паника. Люди бежали — кто домой, кто из дома, в узких улочках сталкивались подводы, приходилось объезжать, а в ушах звучало конское ржание, крики, хлопанье дверей, плеск воды в уличных лужах, по которым ехали и скакали. Дым валил: возле северных ворот полыхала башня. Милонег и Немчин понеслись гуда, в эпицентр боя, в первые минуты не могли распознать, где чужие, а где свои, но рубившийся Ёрш крикнул им с моста: «Отходи к детинцу! Князь отрезан! С ним Путята!» — и стрела поразила его в оголённую шею, он качнулся и упал — в тухлую воду рва, рыжую от крови. Бой закипел на улице. Киевляне теснили защитников Овруча, забирались на стены, поджигали дома, били и детей, и собак. Милонег и Немчин отступали, сдерживает пеших воинов, но в ворота прорвалась конница во главе с Варяжкой и Вовком.

— Вовк! — крикнул Милонег. — Это я! Жериволов сын! Задержи людей! Прекрати побоище! Вспомни Доростол! Ты тогда спас меня от погибели. Неужели убьёшь сейчас? — пот струился у него по лицу, грудь вздымалась от частого дыхания.

— Я не виноват! — зло ответил Блуд. — Мы теперь на службе у разных хозяев. Хоть и братьев, но врагов. — Он ударил пикой в Саввин щит и пробил его.

Милонег, удержавшись в седле, вырвал пику из рук сына Претича и взмахнул мечом. Но и Вовк выхватит меч из ножен. Так, гарцуя друг возле друга, начали рубиться по всем правилам поединка на коне, лишь с одним исключением: у любимого Настеньки не было щита. Это и решило исход сражения — ловким ударом Блуд прорубил кольчугу и серьёзно ранил противника. Жизнь Милонега висела на волоске: бывший его соратник следующим взмахом собирался снести ему голову. Но наехавший на Вовка Немчин защитил своего товарища: Блудов меч ударит о принтов щит, а удар палицы оглушил мужа Ненагляды. Он упал головой на гриву лошади, выронив оружие. Этой доли секунды было вполне достаточно: причта схватил коня Милонега под уздцы и успел втащить раненого друга за ворога детинца. Створки удалось затворить; правда, доски начали трещать под напором киевлян, неприятель с ходу полез на стены, но Немчин воспользовался заминкой — доскакал до крыльца хором, спешился и помог истекавшему кровью Савве. Взяв под мышки, бывший подручный Жеривола поволок его по галерее. Их едва не ранили выпущенными вдогонку стрелами, но попасть не смогли. Савва терял сознание и стонал.

— Потерпи, — говорил Немчин. — Мы сейчас укроемся. Я перевяжу тебе грудь.

Тёмными переходами он завёл его на чердак, находившийся над гридницей, положил на пол и начал стаскивать кольчугу. Милонег был уже без чувств. Кровь, пульсируя, вытекала из раны.

— Потерпи, — повторял его спаситель, разрывая свою сорочку. — Я сейчас сдавлю... и она утихнет...

...Между тем киевляне победили на всех участках. Около подъёмного моста через ров возвышались горы трупов лошадей и людей. Дым окутывал город. Пал детинец, и Варяжко сообщил об этом Свенельду.

— Хорошо, — сказал старый воевода. — А Олега так и не нашли?

— Нет пока. Кто-то видел, будто бы он падал вместе с лошадью в ров с моста.

— Понимаю... Распорядись, Варяжко, вынуть тела убитых и найти Олега. Я поеду к князю, доложу о победе.

Ярополк хотя и прибыл с войсками, но в сражении не участвовал, находясь у себя в палатке. Он сидел на стульчике возле входа и смотрел, как Свенельд подъезжает к нему и сходит с коня.

— Княже, всё в порядке, — поклонился воин. — Овруч наш.

Ярополк сильно побледнел и спросил, заикаясь:

— Что мой б-брат? Убит?

— Неизвестно. Есть предположение, что упал с моста и погиб со всеми во рву.

— О, какое несчастье! — князь заплакал, начал вытирать льющиеся слёзы бархатным платком. — Всё из-за тебя... ты меня подбил!.. изверг!., п-подлый ящер!.. — всхлипывал, сморкался; успокоившись, произнёс потвёрже: — А княгиня где?

— Ищем, Ярополче. Предлагаю тебе въехать в город победителем.

— Ах, оставь, Свенельде, — он махнул рукой. — Повода для триумфа нет. Я — б-братоубийца. Боги меня накажут.

Князю подвели белого коня. Неуверенно сев в седло, Ярополк в сопровождении воеводы и своих дружинников потащился в Овруч.

В это время киевляне рыскали по городу. Тучко ворвался в клеть к Верещаге, выхватил из люльки ребёнка. Ключница упала к сапогам Мстиславича, стала целовать их, исступлённо крича:

— Не губи!.. Пощади!.. В ней — кровинка князя Олега!..

— То-то и оно! — рявкнул внук Свенельда. — Князь убил моего отца! Продолжения семени Рюриковичей не будет! — и, держа малютку за ноги, со всего размаха размозжил ей голову о стену. Верещага взвыла и свалилась в обморок...