И тогда Святослав призвал к себе Милонега. Князь ему сказал:

— Шурин мой любезный! Возлагаю на тебя секретное дело. Ты оденешься в платье простого смерда и пешком отправишься в Киев к Ярополку. Встретишься с Мстиславом Свенельдичем и поведаешь ему обо всём, что случилось. Пусть немедля собирает дружину, кликнет Претича из Чернигова и Олега из Древлянской земли, если сможет — и Добрыню из Нового города. И ударит печенегов со своей стороны. А иначе нам не выстоять. До весны мы съедим друг друга. Если не съедим, то настолько ослабнем, что поганые перебьют нас в течение часа.

Юноша ответил ему с поклоном:

— Всё исполню в точности, как приказано, княже.

Ольгин сын запустил пятерню в кудри Милонега, сжал в кулак на его затылке и приблизил лицо к лицу:

— Обещаешь умереть, но дойти до Киева?

— Лопни мои глаза, если не дойду.

Князь привлёк его к себе, голову склонил на плечо, стиснул по-отечески:

— Ну, прости-прощай, Милонеже. На тебя надеюсь. Если не поможешь — больше не увидимся. Пусть Перун тебя сохранит. Или твой Иисус. Это всё равно.

На глазах у юноши выступили слёзы:

— Княже, я молюсь за тебя.

— Христианскому Богу? — усмехнулся тот. — Зря стараться будешь. Я в него не верил, он меня не помилует. Грешен, Савва, грешен! Мать-покойница меня умоляла: покрестись, покрестись, сыночек. Но стоял на своём, думал, что дружина меня не поймёт. Уповал не на Бога, но на собственную удачу. Может быть, и зря...

— Время есть ещё. Мы достанем священника, он тебя окрестит.

— Поздно, Милонеже-Савва... Как у вас, у христиан, часто говорят? «Рад бы в рай, да грехи не пускают». Жил с Перуном в сердце, с именем его и умру. А теперь ступай. Дорог каждый час.

Савва-Милонег сделал шаг назад, осенил князя крестным знамением и проговорил:

— Отпусти ему, Господи, бо не ведал он, что творил.

Поклонился и вышел из палаты.

Святослав сел на лавку, локти положил на колени, пальцы переплёл. Вспомнил Ольгу, споры с матерью насчёт христианства и сожжённые церкви — в Киеве, Пловдиве и Переяславце. Тяжело вздохнул и, зажмурившись крепко, тихо произнёс:

— Господи, прости!..

Сын Добрыни и Несмеяны Любомир угасал прямо на глазах. Вслед за почесухой начались простуды, мальчик задыхался, спать не мог лёжа (начинала идти мокрота), плакал, плохо ел. Волхв, наблюдая его, так сказал Добрыне:

— Я советую вам одно: увезти Любомира отсюда. Полагаю, что действуют на него губительно наша вода и пища. Может быть, в Чернигове или Киеве он ещё поправится. Здесь помочь ему уже не смогу.

У посадника состоялся разговор с Несмеяной, и она стала готовиться в дорогу.

В это время в Новгород пожаловал Вавула Налимыч. И отдал письмо от Нежданы. Прочитал бересту Нискинич и. почувствовав слабость в ногах, должен был сесть на лавку — так ему сделалось отвратно. Он представил себе Юдифь — как проклятый Лют принуждал её и уламывал, как она лежала потом — обесчещенная, поруганная, как от этого тронулась умом... «Горемычная ты моя, — прошептал посадник. — Сколько выпало тебе в этой жизни!» Повздыхав, позвал гридя Мизяка, по прозвищу Волчий Хвост.

Тот явился — сильный, молодой, нижняя челюсть выступает за верхнюю, а в глазах — наглость и бесстрашие.

— Звал, Добрыня Малевич?

— Да. Садись, Угоняевич, дело есть, — и оценивающе посмотрел на него: «Сдюжит ли? Совершит ли как следует или сдрейфит? Нет, я думаю, не обманет, выполнит». И проговорил:

— Служишь у меня скоро год, и не помню случая, чтобы мне пришлось тебя укорить за непослушание и расхлябанность. Молодец, Мизяк. Я тобой доволен. И надеюсь, новое моё поручение ты исполнишь с честью.

— Рад стараться, господин посадник.

— Доверяю тебе всё моё сокровище: сына Любомира и жену Несмеяну. Выбери себе пятерых мечников проворных, будешь им начальником. Вшестером вы отправитесь охранять повозку, где поедут мои родные. Привезёшь их в Чернигов-град, сдашь отцу Несмеяны — Претичу.

— Будет сделано, — улыбнулся гридь, — можешь не тревожиться.

— Погоди, Мизяк, это ещё не всё. По пути назад вы заедете в Вышгород и возьмёте там грех моих детей — девочек Неждану с Миленой, мальчика Савинко. Вместе с заболевшей хазаркой Юдифью. И доставите их сюда. Отвечаешь за всех головой. Помни, что твоя семья у меня под боком. Если что случится — шкуру с них сдеру, с брата или матери. Не взыщи.

— Сделаю всё как следует, — посерьёзнел тот. — Упрекнуть меня будет не в чем.