— Заведовать клубом? — удивилась Марина.

— Ну да! Пока временно. Чего ж тут особенного?

Предложение было слишком необычным и неожиданным, Марина молчала. Павел Николаевич широко развел руками, очень просто сказал:

— Не замок же вешать на клубных дверях! Поработаешь, пока найдем подходящего человека. Обожглись на Жукове, спешить теперь нечего. Пусть уезжает, обойдемся без него…

— Но я никогда не заведовала клубом! — наконец возразила Марина. — Тут нужен знаток кружковой работы, чтобы пользовался авторитетом, умел организовать художественную самодеятельность. А я новенькая…

— Ничего, не беда! — горячо перебил ее Павел Николаевич. — Я тоже когда-то был в Гремякине новеньким, а избрали председателем колхоза — потянул воз и вот тяну какой уж год. До укрупнения района я ведь был в другой деревне, председательствовал там шесть лет…

Марина колебалась, ресницы у нее подрагивали.

— Не раздумывай, берись. Выручай, пожалуйста. Клуб у нас, сама знаешь, небольшой, колхозный. Сельсовет в соседней деревне за двенадцать километров, там и сельский Дом культуры. Но то уже не наша территория, земли калининцев…

— Боязно, не справлюсь.

В глазах председателя не гасло выражение просьбы, и была в них такая успокаивающая голубизна, что нерешительность Марины иссякала с каждой минутой, она не могла долго противиться. А он настойчиво, как бы убеждая и себя и ее, продолжал хрипловатым, чуточку обиженным голосом:

— Понимаешь, к жатве готовимся… А там, глядишь, строители из района нагрянут, баню и жилой дом будут строить. Загудит все, завертится. Летом Гремякину некогда отдыхать да развлекаться, другое дело — зимой. Тогда — да, в клуб ходят. Словом, ты потянешь. Работы в клубе будет немного. Газетки, да наглядная агитация, да кинокартины, да танцы. Ну еще лекции о международном положении. Чего еще? Вот и вся культработа. Поможем! Как что — так и обращайся к секретарю парторганизации да и ко мне, конечно. С Евгенией Ивановной уже познакомилась? Вот и хорошо. Не пропадешь! Как говорится, не боги горшки обжигают. Раз приехала в Гремякино, берись, и точка.

Павел Николаевич стукнул кулаком о кулак, будто ставил печать, и улыбнулся подкупающе доверчиво. Марину так и подмывало возразить председателю, что слишком просто смотрит он на сельскую культработу, но время для рассуждений и споров было неподходящее. В знак согласия она вздохнула.

— Ну вот и договорились! — обрадованно воскликнул Павел Николаевич.

Неожиданно вошла Евгения Ивановна, запросто, привычно присела к столу. От ее белого воротничка, от спокойного сероглазого лица в кабинете сразу стало как бы светлей. Наверное, эта женщина принадлежала к тем людям, которые своим присутствием вызывают у других добрые чувства, хорошее настроение. А может, это просветлело на душе у Марины потому, что ей поручили большое дело…

— Ты шо, серденько, такая строгая? — обратилась к ней Евгения Ивановна.

Марина не успела ответить, за нее очень живо сказал Павел Николаевич:

— Будет вместо Жукова заведовать клубом. Уговорил-таки…

— А шо, це выход, я — за. У меня тоже мелькала в голове такая думка…

Евгения Ивановна была довольна, как бывает довольна учительница толковым ответом на уроке. Председатель тоже находился в добром расположении духа — день сегодня выдался на редкость удачливый. Не спеша, по-деловому они заговорили о текущих гремякинских делах. Марина хотела уйти, но Евгения Ивановна попридержала ее: мол, еще побеседуем с тобой.

— Шо ж нам делать с Чудиновым? — озабоченно спросила она председателя и тут же кивнула девушке: — А ты слухай да вникай, серденько, раз согласилась заведовать клубом.

Зазвонил телефон, и Павел Николаевич несколько минут с удовольствием разговаривал с кем-то о начинающемся строительстве в Гремякине, глаза его улыбались. Но, положив трубку, он сразу посерьезнел:

— У Чудинова выхода нет: надо извиняться перед пастухом. И точка. Так ведь договорились?

— Так-то оно так, — задумчиво протянула Евгения Ивановна. — Но малый он с характером! А Огурцов настаивает, опять вчера ко мне приходил.

— Вот и необходимо это сделать в воспитательных целях! Чья любимая фраза: «Надо с каждым человеком работать»?

— Ну, моя, моя. Я утверждала и утверждаю: мы иногда в Гремякине из-за леса деревьев не бачим.

— Ладно, ладно… А то опять заспорим.

Павел Николаевич, видно, не хотел обострять разговор в присутствии Марины, стал куда-то собираться. А Евгения Ивановна сидела все так же спокойно, будто у себя дома.

— Ось еще яке дело, — подумав, сказала она. — Завтра в райком треба ехать, согласовать ответ на ту статью в журнале.

— Машина нужна? Пожалуйста! — кивнул Павел Николаевич уже в дверях. — А ответить, конечно, надо. Так ведь коммунисты решили на открытом собрании…

Марина не все понимала в разговоре председателя и секретаря, но, слушая, она все больше проникалась сознанием того, что в Гремякине своя сложная жизнь, которая теперь и ее подхватила и понесла вперед.

Когда немного спустя она вышла с Евгенией Ивановной из конторы, та предложила вместе с ней зайти в некоторые дома. Зачем? Завтра церковный праздник, кое-кто под этим предлогом может не выйти на работу, надо с такими гремякинцами поговорить по душам. На улице, под ярким солнцем Евгения Ивановна казалась моложавой, хоть морщины у глаз пролегли основательные.