— Постойте, а кому это вы тут, Дарья Семеновна, желали счастья? — спросила она; только теперь до ее сознания дошел смысл провозглашенного тоста.

Хозяйка все так же сосредоточенно ела окрошку, будто ничего важнее для нее в эти минуты не было и не могло быть.

— Как — кому? Понятное дело, тебе и Виктору.

— Да при чем тут мы? — изумилась Марина, и глаза ее округлились.

— Парочка-то больно подходящая.

— Я такой тост принимаю, — сказал Виктор, как-то сразу освобождаясь от мешавшей ему за столом скованности.

— Ты это серьезно, Виктор? — прошептала Марина.

Тетка Лопатиха опять наполнила рюмки:

— Прежде-то помолвку объявляли. Как хорошо было! Он и она привыкали друг к другу, да и люди знали: жених и невеста… Вот и сегодня пущай вроде помолвки будет. Старые-то обычаи не все плохие…

— У нас в Суслони почти полгода Куделин увивался за Любашкой! — сказал Виктор, благодарный хозяйке за то, что та облегчила ему сегодняшний разговор с Мариной.

Марина не ожидала такого поворота, сидела теперь смущенная и неловкая. Тетка Лопатиха по-своему истолковала эту перемену в настроении девушки. Ей вдруг подумалось, что у квартирантки ничего нет, кроме единственного чемодана, с которым она приехала в Гремякино. Ни своей чашечки, ни своей кастрюльки. Как молодоженам начинать совместную жизнь? У парня, видать, тоже нет золотых гор, живет-то у многодетной тетки. Уж не это ли смутило и расстроило Марину? Вон какие невеселые у нее глаза…

«Ей-богу, отдам ей сундук в приданое!» — внезапно решила хозяйка, испытывая прилив светлых, добрых чувств, отчего ей захотелось обнять и Марину и Виктора.

Сундук стоял в углу, накрытый льняной скатертью. Был он старинной работы, с секретным замком и достался Лопатихе от ее матери, туго набитый разным тряпьем — юбками, кофточками, платками, отрезами, но во время войны все было изношено. С тех пор сундук уж никогда не наполнялся до отказа добром, хранилось лишь кое-что, остальное висело в платяном шкафу, купленном сыном Сергеем перед отъездом в Сибирь…

Тетка Лопатиха выпила еще одну рюмку, потом выбралась из-за стола, сдернула с сундука скатерть — сундук блеснул черным лаком и ярко-красными маками на стенках, массивный, тяжелый, как банковский сейф.

— Вот глядите, какие маки! — воскликнула хозяйка, любуясь сундуком. — Дарю на счастье. Девушке выходить замуж без сундука негоже. А ты, Марина, вроде дочки мне стала.

Тетку Лопатиху переполняло великодушие, желание сделать людям добро, тем более таким молодым, как ее квартирантка и этот симпатичный парень. Она обняла их за плечи и поцеловала: Марину — в щеку, Виктора — в висок; потом, подбоченясь, затопала, закружилась перед ними, приговаривая со смехом:

— Эх, и погуляем на свадебке! А песен, песен уж попоем!

Когда запыхавшаяся хозяйка вновь предложила выпить, Марина сказала с опущенными глазами:

— Свадьбы не будет, Дарья Семеновна. Так что спасибо за доброту. Пусть стоит себе сундук сундукович, как стоял. Это же для вас память о молодости и прожитом. А я… я и без сундука обойдусь, без такой старины…

— Отказываешься? — ахнула тетка Лопатиха и в растерянности посмотрела на Виктора.

Тот молча катал пальцами хлебные шарики на столе. Уши у него от волнения раскраснелись, он не знал, что сказать, что сделать. Марина поднялась из-за стола. Сундук с красными маками и это внезапное сватовство Виктора вдруг развеселили ее. Она рассмеялась неудержимо и громко, будто увидела комический кадр на экране, и тут же выбежала из комнаты. Через несколько минут во двор вышел и Виктор.

— Я ведь серьезно надумал, Марина, — сказал он, нервно кусая губы. — И телеграмма серьезно, и мои приезды в Гремякино серьезно. Все серьезно! Давай поженимся. Твоя хозяйка правду сказала: чем мы не пара!..

Марина чувствовала, как он тяжело, сдавленно дышал за ее спиной. Теперь она даже не улыбалась, стала строгой и задумчивой.

— А где же мы жить будем?

Он заговорил торопливо, горячо, как бы боясь, что его перебьют на полуслове:

— Я уже перебросился с нашим-то словцом! Обещал председатель все устроить. У нас же в Суслони дом для молодоженов как раз построили. Электросвет, водопровод, участок под огород… А то могу к вам в Гремякино перебраться. Не пропадем! Дарья Семеновна сказала, что можно пока у нее жить, а там построимся. У вас ведь тоже стройка началась, помогут… Я буду работать как черт! Вдвоем мы горы свернем. Заочно учиться начнем…

Виктор задохнулся от избытка чувств, положил ей на плечо руку, заглянул в глаза пристально, с надеждой. Марина отстранилась, покачала головой:

— Ах, Виктор, Виктор! Нелепо все это, ни к чему.

Она вышла за калитку и почти побежала в сторону клуба, ни разу не оглянувшись на Виктора. Ей хотелось побыть одной, наедине со своими мыслями. Почему так получается: думаешь об одном, а происходит в жизни совсем другое? С каждым ли человеком такое случается или только с ней?..

«Никого, никого мне сейчас не надо!» — твердила она себе, стараясь подавить возникшее чувство одиночества и сиротства.

Марина боялась, что Виктор не вытерпит и придет в клуб, заведет прежний разговор. Но он не пришел. В окно она видела, как вскоре по улице пронеслись залетные. Крупный черноволосый мужчина сидел на линейке плотно и тяжело, как мешок с зерном, а Виктор, привстав на подножке, нахлестывал лошадей.

«Ну вот, ну вот… Ни Виктора, ни Максима, никого у меня нет!» — подумала она и почувствовала, что ей хочется заплакать.