— Я полагаю, что именно у него вы научились этим приемам. Я прав? — спрашивает Кейден.

Дерьмо. Я совсем забыла, что он сидит прямо напротив нас и подслушивает наш разговор.

Точнее, Лэндона, поскольку он никак не мог понять, что я говорю.

— Да, — Лэндон крепче сжимает мое плечо. — А теперь, если позволите, мы пойдем играть. Вы можете пойти к Фрэнку.

Кейден не двигается, молча отказываясь подчиняться.

— Почему бы вам вместо этого не сыграть против меня?

— Не интересно, — он целует меня в макушку, и по всей моей коже пробегают мурашки. — Мия – единственная, на кого я готов тратить свое драгоценное время.

Кейден замирает на мгновение, но затем неторопливо встает.

— Очень хорошо.

Я ожидаю, что он будет играть против Фрэнка, но он лишь обменивается с ним несколькими словами у входа. Перед уходом он бросает на меня последний взгляд.

Мой подбородок внезапно вздергивается, и я смотрю в безжалостные глаза Лэндона.

— Я здесь, муза. Ты уже должна знать, что я не люблю быть не в центре твоего внимания.

— Ты уже должен знать, что меня это не волнует. Разве тебе уже не должно было стать скучно?

— Да, но я с горечью осознаю, что это совсем другой случай.

— Другой, потому что я продолжаю говорить тебе «нет», и тебе не нравится это слово? Или другой, потому что впервые в жизни ты не получишь того, чего хочешь?

— Другой, потому что я прибегаю к радикальным мерам, которые меня никогда раньше не привлекали.

— Например?

— Во-первых, быть терпеливым. Ты уже давно на этом настаиваешь. На самом деле, ты настолько перешла все мои границы, что я их уже не вижу. Во-вторых, хорошо вести себя с твоим братом и кузенами, несмотря на бесчисленные угрозы убийства, которые они присылали мне на почтовый ящик. В-третьих, не похитить тебя к чертовой матери, чтобы ты и весь мир наконец признали, что ты принадлежишь мне. В заключение скажу, что я веду себя очень хорошо, и это не только не похоже на меня, но и происходит впервые. Разве это не фантастика?

— Быть порядочным – это не фантастика. Это само собой разумеющееся.

— Для меня это не само собой разумеющееся, Мия, — его тон мрачнеет. — То, что ты считаешь нормальным, не входит в мой репертуар реакций. На самом деле, я выучил социальные сигналы, чтобы подражать нормальным людям, но для меня это остается чуждым понятием. Это чертова пытка – идти против своих инстинктов и природы, чтобы задобрить тебя.

— Почему?

— Потому что ты такая чертовски трудная, что меня это бесит.

— Почему ты принимаешь все эти радикальные меры ради меня? Я уверена, что ты предпочел бы похитить меня и заставить выполнять твои желания, пока не покончишь со мной. Почему же ты этого не сделал?

— Потому что, согласно дилетантским урокам эмпатии Брэна и Глин, это означает, что я рискую потерять тебя.

— И тебя это волнует?

— Очевидно, что да.

— Почему?

— Статуи.

— Это не ответ.

— Это единственный ответ, который у меня есть.

Тогда я это вижу. В глубине его таинственных глаз, которые обладают собственной индивидуальностью. Лэндон и сам не понимает всей глубины своей странной одержимости мной.

И по какой-то причине это вызывает у меня чувство триумфа и абсолютного восторга.

Мне нравится, что я первая, кто может спровоцировать эту его сторону. Что, каким-то образом, он не единственный из нас, кто имеет власть над другим.

— Я все равно не вернусь к тебе, Лэндон, — показываю я. — Ты анархия в модной одежде и в конце концов разрушишь меня и мои отношения с самыми близкими мне людьми.

— Я не разрушу.

— Ты не можешь остановить свою природу.

— Я прекрасно справляюсь с этой задачей уже неделю.

— Неделя – это ничто.

— Если учесть, что я трахал твою тугую киску по нескольку раз в день, то я бы сказал, что этот период воздержания – это ахринеть что-то.

Мои щеки загорелись, и я прочищаю горло.

— Я все еще не могу этого сделать.

— Почему? Потому, что ты боишься?

— Я не боюсь.

— Так казалось в ночь твоего дня рождения. Тебе не было стыдно за меня. Тебе было стыдно за свою реакцию на меня. За то, что ты хочешь меня, несмотря на множество тревожных сигналов. Ты все еще хочешь меня, Мия.

— Оставь меня в покое.

— Никогда, — его слова прозвучали мне на ухо, прежде чем он отпустил меня и сел напротив. — Как насчет пари? Если ты выиграешь, я оставлю тебя в покое. Если я, то ты сделаешь для меня кое-что.