— Моя сестра учится на юридическом факультете. У меня также есть двоюродный брат, который изучает право в КУ. Может быть, вы его знаете? Его зовут Гарет Карсон.

Глаза Кейдена скользят по тексту, снова останавливаясь на неприятную паузу, затем он говорит.

— Возможно.

— Он присоединился к Королевскому Университету только в этом году, — говорит Фрэнк, сидя рядом с ним, как будто он его дворецкий. — Он не может знать всех студентов.

— Вы будете удивлены, — невозмутимо говорит Кейден. — Насколько вы близки с этим вашим кузеном?

— Очень. Мы вместе выросли, так что он мне как брат.

— Понятно, — на долю секунды мне кажется, что я вижу ухмылку, но, должно быть, мне показалось, потому что она быстро исчезает.

Я играю белыми, как обычно, и начало идет хорошо. В мгновение ока мне удается использовать приемы, которым меня научил Лэндон, но, в отличие от Фрэнка, Кейден не остается в стороне. Он парирует каждый из них и загоняет меня в угол.

Последний этап игры – это, по сути, моя безнадежная война с его неустанной и высокостратегической атакой.

— Шах и мат, — наконец объявляет он с бесстрастной холодностью.

Я поджимаю губы и изучаю доску, пытаясь понять, где я ошиблась.

— Хотите знать, где вы ошиблись? — спрашивает он, вопрос явно риторический, поскольку он продолжает. — Вместо того, чтобы играть в шахматы, вы играете в предательскую, похожую на войну игру, без каких-либо кодексов чести. Вместо того, чтобы сосредоточиться на деталях, вы были слишком заняты, пытаясь перехитрить меня.

— В шахматах главное – обыграть игрока, а не игру, — печатаю я, а затем вздрагиваю. Это точные слова этого ублюдка Лэндона.

— Вам нужно быть психологически сильнее своего противника, прежде чем вы решите попытаться сыграть с ним.

— Я склонен согласиться, — низкий, глубокий голос застает меня врасплох.

Я была настолько поглощена своим трагическим поражением, что на мгновение потеряла бдительность. Не кто иной, как Лэндон, безжалостно воспользовался этой брешью, чтобы приблизиться ко мне.

Он вошел внутрь, надев на себя бесстрастность, как вторую кожу, и психопатию, как черту характера. Отглаженные черные брюки длиной до щиколоток придают элегантность его длинным ногам, а заправленная в них чистая белая рубашка подчеркивает тонкую талию и широкие плечи.

Его волосы уложены, и я чувствую запах дорогого одеколона, который, похоже, был создан исключительно для него.

По позвоночнику пробегает холодок – реакция бегства пронзает все мои внутренности.

Мне нужно бежать.

Бежать…

Лэндон останавливается рядом с моим креслом и непринужденно обхватывает мое плечо рукой, как будто это самое естественное движение в мире.

Его пальцы впиваются в голую кожу моей верхней руки, удерживая меня в полной неподвижности. У меня поднимается температура, и, к моему ужасу, это не связано с яростью, а скорее с возмутительным ощущением.

Например, как приятно его прикосновение.

Как сильно мое тело изголодалось по его интенсивности.

Ласке.

Неизвестности.

Он так давно не был настолько близко, а я не могу остановить вулкан, бурлящий глубоко внутри меня.

— А вы? — спрашивает Кейден менее гостеприимным тоном, чем тот, которым он общался со мной.

— Лэндон Кинг, — говорит он так, как будто каждый должен знать его имя.

Чувство нарциссизма в этом человеке просто поражает.

— Парень Мии. Хотя ей больше нравится термин «любовник».

Я смотрю на него с открытым ртом, но быстро прихожу в себя и показываю.

— Ты не мой любовник, придурок.

— Мы сможем поговорить о наших отношениях в свое время, маленькая муза.

— Мы не можем быть в отношениях, потому что, на секунду, для этого нужен кто-то, кому не все равно.

— Я бы проявил к тебе максимум заботы, если бы ты не втянула меня в неконсенсуальные отношения со своими телохранителями. Если ты не заметила, они далеко не в моем вкусе.

— Ой, прости. Я позабочусь о том, чтобы нанять телохранителей-женщин, которые соответствуют твоему вкусу. Может быть, тогда ты наконец прекратишь преследовать меня и оставишь в покое.

— Если ты сама не настроена стать телохранителем, этот план обречен на провал. Я разрабатываю новый типаж, которому можешь соответствовать только ты.

Мои губы приоткрываются, а руки остаются висеть в воздухе.

Какого черта он говорит то, чего не чувствует и во что не верит? Что он может выиграть от лжи в этой ситуации?