Неужели ветер весны был причиной такой перемены? Или, возможно, были к тому причины более веские?

Были, конечно, и стоит о них рассказать.

Двадцать лет назад, окончив петербургское городское училище, Петр поступил чертежником в техническую контору. Так хотел его отец, токарь Константин Логинов: чертежники в ту пору хорошо зарабатывали, и работа их, считал токарь, была чистая, тонкая. По четырнадцать часов в сутки Петр гнул спину за чертежным столом. На третий месяц работы Петр купил себе предмет мечтаний — мягкую шляпу с широкими полями.

Война сорвала с Петра его мягкую шляпу, выбила из рук рейсфедер. Взамен она надвинула ему на самые брови солдатскую серую папаху, сунула в руки винтовку. Пятнадцать месяцев пробыл Петр солдатом царской армии, из них восемь в дисциплинарном батальоне в Саратове — за неподчинение ротному.

В восемнадцатом году Петр ушел добровольцем в Красную Армию, дрался в боях под Царицыном, а по окончании гражданской войны направлен был в Среднюю Азию, к афганской границе. Здесь, у бурных вод Пянджа, в последнем набеге басмачей Петр был ранен.

Сидя в чахлом, опаленном солнцем больничном садике, перелистывая журналы, Петр всё чаще вспоминал родной север: высокие сосны в снегу, реки, скованные льдом, белые летние ночи. Как было не вспоминать их? Раскаленные города Средней Азии, гнилые зимы, кривые дороги, пески, — да, они закалили Петра, но, вместе с тем, утомили его.

Оправившись, Петр демобилизовался. Получая дорожный литер, на вопрос «конечный пункт следования» — Петр, неожиданно для самого себя произнес: «Ленинград». И тут, впервые за много лет, далекий родной город показался Петру близким и достижимым.

В Москве, когда Петр из окна вагона смотрел на суетливый перрон, кто-то тронул его за плечо.

— Товарищ командир, присмотрите, пожалуйста, за моей племянницей, — обратилась к Петру пожилая женщина в старомодном пальто и шляпе.

Петр обернулся. Никакой племянницы он не обнаружил.

— Да вот она, — улыбнулась женщина, торопливо указывая в окно. — Она едет с вами до Ленинграда.

Сквозь двойные зимние стекла Петр увидел на перроне молодую женщину, окруженную провожающими. Женщина была в серой меховой шубкё, в белой шапочке набекрень; в руке у нее был чемоданчик. Она смеялась, и белый пар клубился вокруг ее лица. Это была та племянница, за которой, по просьбе тетушки, надлежало Петру присматривать.

— Будьте спокойны, — сказал Петр. — Присмотрю.

Всю ночь мела метель. Спутнице Петра в непривычном месте плохо спалось. Она несколько раз поглядывала на запушенное снегом окно (занавески неплотно прикрывали его) и вдруг вспомнила злую метель, описанную Толстым в «Анне Карениной», — когда Анна в одном поезде с Вронским едет из Москвы в Петербург.

«Вронский!» — усмехнулась про себя молодая женщина, сквозь фиолетовый свет ночника вглядываясь в спутника: прикрытый шинелью, он спал крепким сном.

Наутро метели точно и не было, — ярко светило солнце, и лишь высокий пышный снег напомнил о ней, затормозив поезд вблизи Ленинграда. Добровольцы из пассажиров деревянными лопатами сгребали с полотна снег.

Вокруг был лес.

Петр обучал свою спутницу, как нужно действовать деревянной лопатой. Очевидно, он выполнял обещания, данные тетушке. Племянница, между тем, раскрасневшись, усердно сгребала снег с полотна, и усердие это не помешало ей заметить, что руководитель ее высок, строен и что у него правильные черты лица. Петр работал в одной гимнастерке, но холода не ощущал.

Вокруг был лес, освещенный алым морозным солнцем, северные высокие тонкие сосны в снегу.

«Ну и Вронский!» — улыбалась про себя молодая женщина, искоса поглядывая на Петра.

Когда поезд вновь бежал мимо пространств, запушенных снегом, она угощала своего спутника кулинарными изделиями тетушки, а тот рассказывал ей о кишлаках, тамошних людях, дальних дорогах.

«Настоящий мужчина! — думала Люся (так звали молодую женщину), раскрашивая в своем воображении рассказы Петра и безжалостно кидая героя в опаснейшие места и приключения. — Викинг!»

«Какая славная девушка!» — думал Петр, отдавая должное кулинарным талантам тетушки и внимательным темным глазам племянницы.

Перед тем как расстаться, Люся сунула Петру номер своего телефона.

Петр еле дождался минуты, когда в душной тишине телефонной будки раздался знакомый голос.

Случайные спутники, они стали встречаться каждый день, гуляли по набережным застывших рек и каналов, ходили вместе в театр.

Петр удивлялся, откуда Люся так много знает о театре и об актерах. Многих известных людей в городе она знала не только по фамилии, но и по имени-отчеству, не будучи с ними знакома. Нередко она заставляла Петра краснеть, восторгаясь какой-нибудь книгой, которой, по словам этой ученой девицы, увлекался весь город и о которой Петр, увы, даже не слыхал.