– Нет-нет, что ты!
– испуганно проговорил поэт.
– Они же борцы за политические идеи, а я их что, буду "закладывать", будто какой-нибудь Азеф?
– И Коля, торопливо простившись, поспешил к выходу.

Детектив неодобрительно покачал головой и подошел к инспектору:

– Что нового, Аскольд Мартынович?

– Сами видите, - буркнул инспектор.
– До чего дожили...

– А как насчет моего дела?

Аскольд Мартынович выразительно глянул на Дубова, будто хотел сказать: "Тут такое, а вы со своими глупостями", однако сдержался:

– По-моему, Василий, вы снова не там копаете. В логике вам, конечно, не откажешь, но с фактами слабовато.

– А хоть соседку вы допросили?

– Допросили, - не очень ласково глянул инспектор на Дубова, - но она все отрицала. Дескать, ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаю.

– Как так!
– изумился Дубов.
– Она же мне сама говорила...

– Разумеется, мы ей напомнили о том, что она вам говорила, - не без тени ехидства подхватил инспектор, - и знаете, что нам ответила почтеннейшая Марья Васильевна? Сначала она сказала, что никакого Дубова знать не ведает, а через пять секунд заявила, что Дубов - подонок, мерзавец и враг русскоязычного населения. И чем это вы ей так насолили?

Василий не успел ответить, так как к ним подошел доктор Серапионыч. Он был в белом халате и, похоже, только что отошел от операционного стола.

– Здравствуйте, доктор, - вздохнул инспектор Берг.
– Что это вы здесь, а не в морге?

– Покойники подождут, - деловито ответил доктор, - а живым сейчас моя помощь куда нужнее.

– Скажите, Владлен Серапионыч, Чаликова здесь, или?..
– Дубов порывисто схватил доктора за руку.

– Здесь, - отведя взор, ответил доктор.

– Ну и как, как она?

– В критическом состоянии. В момент взрыва оказалась вблизи эпицентра. Но будем надеяться на лучшее.

– Если с ней случится худшее, то никогда не прощу себе...
– прошептал детектив.

– А вы-то тут причем?
– удивился Берг.

– Ведь я ее втянул в свои расследования. И знаете, что я вам скажу: цель этого взрыва - устранить Чаликову.

– И у вас есть реальные основания так считать?

– Ну разумеется! По моей просьбе она в последние дни усиленно "копала" под национал-большевиков...

– Опять вы за свое, - неодобрительно перебил инспектор.

– Да у вас, голубчик, просто мания преследования, - скорбно покачал головой Серапионыч.
– И вообще, друзья мои, извините великодушно, я должен возвращаться к своим пациентам.

– Вы можете считать меня маньяком, сумасшедшим и кем угодно, но я уверен, что смерть Лавини и взрыв - звенья одной цепи!
– заявил Дубов, когда они с Бергом остались вдвоем.
– И если вы меня сумеете в этом переубедить, то я съем свою шляпу и галстук впридачу!

– Не надо, они вам еще пригодятся, - проворчал инспектор. И тут его словно прорвало: - Да, да, да, вы тысячу раз правы, эти лимоновцы - настоящие головорезы, и я совсем не удивлюсь, если ваши подозрения подтвердятся! Но вот так вот взять и арестовать их мы не можем. Недостает доказательств. Вот если бы удалось схватить их, что называется, с поличным, на месте преступления...

– Откуда такая щепетильность, Аскольд Мартынович?
– пристально глянул Дубов на инспектора.

– А то вы не понимаете?

– Представьте себе, вот такой вот я непонятливый.

– Ну ладно, давайте начистоту, - решился инспектор.
– Вы знаете, как к нашему государству относятся в Москве. И прекрасно понимаете, какая вонь подымится, если мы тронем нацболов. Припомнят и нарушения прав человека, истинные и мнимые, ну и так далее по списку, вплоть до, - инспектор невесело ухмыльнулся, - туркменских красных стрелков. И кричать будут почти все - независимо от того, как кто из политиков относится к экстремистам в самой России. Просто по принципу "наших бьют". Да и вообще, ни для кого не секрет, что за Абелем и компанией стоят российские спецслужбы. А уж на что чекисты способны - не мне вам объяснять.

– Так что же, выходит, ничего нельзя сделать?
– упавшим голосом произнес Дубов.

– Пока - ничего, - подтвердил Берг.
– Разве что придумать какой-нибудь совершенно неожиданный ход... Ну ладно, что-то я тут с вами заговорился, а мне еще свидетелей допрашивать. И еще, - обернулся он на прощание, думаю, не нужно вам объяснять, Василий, что откровения, на которые вы меня вызвали - не для широкой публики.

– Понимаю, - кивнул Дубов.

Детектив отошел в сторонку и стал наблюдать, как в приемный покой вносят новых раненых. О том, сколько повезли в морг, он боялся и думать.