– Аскольд Мартынович, вы все это говорите так, будто чем-то очень озабочены, - проницательно заметил детектив.

– Что ж, Василий, вы угадали, - не стал отпираться инспектор.
– Обычно вожди лимоновцев активно участвуют во всех мероприятиях и сами больше всех лезут на рожон, буквально напрашиваясь, чтобы их задержали, и лучше всего на десять-пятнадцать суток. А тут вдруг такая пассивность! У меня возникло ощущение, будто сегодняшний пикет - это что-то вроде дымовой завесы, а на самом деле они готовят какую-то большую гадость.

– Да нет, инспектор, мне кажется, вы малость преувеличиваете, - возразил Коллонтай.
– Скорее всего, их лидеры перестали ходить на митинги, поскольку занялись, хм, коммерцией.

– Коммерцией или "хм, коммерцией"?
– переспросил Дубов.
– Как я понимаю, это две большие разницы.

– А вот я вам расскажу, и вы сами решите, коммерция это или "хм", предложил господин Коллонтай.
– На той неделе ко мне прямо в салон заявился господин Абель собственной персоной и предложил стать их меценатом. Я жертвую некоторую сумму на культурные мероприятия...

– Простите, на что?
– удивился инспектор.

– На культурные мероприятия, - подтвердил Коллонтай.
– Оказывается, на имя одного из членов НБП зарегистрирована литературная студия имени Виктора Гюго...

– Кого-кого?
– изумился теперь уже доктор Серапионыч.
– Причем тут Гюго?

– Ясно причем, - ухмыльнулся детектив.
– У них там сплошь Гавроши, подносящие на баррикады патроны. В смысле гандоны из абелевского секс-шопа. Это не считая Квазимод, накурившихся травки, да Эсмеральд с передозировкой героина. Ах да, простите, мы вас перебили. Так что же Абель?

– Ну, он мне предложил такую комбинацию: я жертвую деньги их литстудии имени Квазимодо и тем самым, согласно действующему законодательству, получаю налоговые льготы как меценат и покровитель изящных искусств. А потом Абель отдает мне часть пожертвований наличкой. Он даже показывал таблицу сколько процентов с какой суммы подлежит возврату. Так что выгода обоюдная: Гавроши получают "капусту" на свои дела, а я - скидки по налогам и доброе имя.

– И вы, разумеется, согласились?
– спросил Берг.

– Разумеется, нет, - в тон инспектору ответил Коллонтай.
– У меня солидный бизнес, на что мне ввязываться в сомнительные аферы? Впрочем, господин Абель особо и не настаивал - ясно, что найдется немало других бизнесменов, не столь разборчивых.

– А мы удивляемся, откуда это у безработного товарища Маузера собственный "Мерседес", - искоса глянул детектив Дубов на инспектора.

– Дайте срок, и до него доберемся, - нехотя пробурчал инспектор.

***

Помещение, в котором Чаликову принимал товарищ Абель, ничем не напоминало штаб радикальной политической организации. Слева по коридору открывался вид на маленькую комнатушку, забитую компьютерной техникой - видимо, здесь верстали порно-газету "УЖЕ" и боевой листок "ЛИМОНКА". А справа, куда Надю и привел некий молодой человек, находилась большая полупустая комната, в одном углу которой стояла незастланая постель, а в другом - телевизор и стопка видеомагнитофонов. На экране маячило нечто совершенно непристойное видимо, это записывались кассеты для секс-шопа. Картину дополнял сам товарищ Абель - человек средних лет в штопаном восточном халате и изрядно стоптанных шлепанцах с огромным помпоном.

Едва отворилась дверь, он вскочил с дивана и кинулся навстречу гостье:

– О, здравствуйте, здравствуйте, дорогая госпожа Чаликова! Ну, как там наша красавица Москва? Как поживает мой друг Эдичка?

– Извините, я с ним незнакома, - сухо ответила Чаликова, несколько удивленная столь радушным приемом.

– Напрасно, матушка, напрасно. Это такой человек, такой писатель! А хотите, я вам дам к нему рекомендательное письмецо?

Только теперь Надя заметила, что прямо над диваном висит цветная фотография некоего господина в кожаной куртке, очках и с короткой стрижкой. Под портретом красовалась размашистая подпись: "Сладенькому Вовочке - от противненького Эдички".

– Ах, извините, забыл представиться - товарищ Абель, - продолжал хозяин, усаживая дорогую гостью в уютное кресло.
– А если полностью, то Владимир Ильич. Но вы можете звать меня запросто - Ильич.

Надя слушала разглагольствования Ильича и никак не могла представить себе этого милейшего человека бросающимся под колеса полицейской машины.

С трудом журналистке удалось вклиниться в словоизвержения товарища Абеля:

– Владимир Ильич, меня интересуют политические цели вашей организации...

– Нет-нет, умоляю вас, никакой политики!
– бурно запротестовал Ильич. Вас, конечно же, ввели в заблуждение разные злопыхатели. Причем тут политические цели, когда у нас литературная студия!

– Вот оно как, - искренне подивилась Надя.
– Но ваше участие в разного рода акциях...

– Нет-нет, госпожа Чаликова, это чисто литературные акции, - успокоил собеседницу товарищ Абель.
– Просто некоторые невежды принимают их за политику. А на самом деле мы революционные писатели. Вот, кстати, заглянули бы к нам на заседание, я тут как раз готовлюсь выступить с докладом о творчестве товарища Лимонова. И вы сами убедитесь, что мы никакие не экстремисты, а самые что ни на есть мирные люди. Помните, как в песне: "Мы мирные люди, но наш..." Впрочем, нет, простите, это из другой оперы.