– Да, на нашей советской "Волге"!
– вдруг разозлившись, пассажир стукнул кулачком по жесткой вагонной подушке.
– А не на их буржуйских "Мерседесах"!
– И, немного успокоившись, прошептал: - Рано хороните Петровича, ох рано. Ничего, я еще вернусь и покажу всем вам кузькину мать. Кровавыми слезами умоетесь...

Воспоминание о "Волге" и ее сравнение с "Мерседесом" (не в пользу последнего) вызвало в памяти Манфреда Петровича недавнюю беседу с товарищем Маузером.

Товарищ Маузер, здоровенный детина с бритой головой и в кожаной куртке с блестящими заклепками, поигрывая брелоком, будто гранатой, стоял возле "Мерседеса" и снисходительно слушал Петровича.

– Я - защитник всех угнетенных, - втолковывал товарищ Нахтигаль.
– Я за свои убеждения шесть лет отсидел в застенках, а вы меня держите каким-то мальчиком на побегушках! Да я...

– Никто тебя не держит, - слегка повернул голову Маузер.
– Не хочешь живи на одну пенсию.

– Неблагодарный народ еще оценит жертву, которую я принес на алтарь свободы и социальной справедливости!
– продолжал хорохориться Петрович, хотя прекрасно понимал, что с тем же успехом он мог бы все это втолковывать фонарному столбу.
– Погодите, скоро я организую собственную партию и тогда уж развернусь...

Маузер сверху вниз лениво посмотрел на маленького, щуплого Петровича:

– Да не шуми ты, не на митинге. Совсем мне мозги, блин, затрахал. Ну ладно, попрошу Абеля, чтобы подарил тебе на седьмое ноября надувную телку. Вот ее и трахай.
– С этими словами товарищ Маузер сунул ключ в замок "Мерседеса".

– Кстати, вчера у меня была Лавинска...
– торопливо произнес Петрович в спину Маузера. После разговора о надувных изделиях "от Абеля" это прозвучало несколько двусмысленно.

– Ну и?
– обернулся Маузер.

– Чего ну и?
– снова взвился Петрович.
– Заложит она всех нас, вот что!

– А ты уже в штаны наложил?
– гыгыкнул Маузер.
– Да ладно, Петрович, не боись, не заложит.
– Маузер открыл дверь.
– Не успеет.
– Доблестный лимоновец удобно устроился за рулем и включил зажигание.
– А ты не вертись здесь под ногами, а отправляйся-ка в Москву за товаром.

– Вот где у меня ваш товар!
– не выдержав, сорвался Петрович на фальцет, но Маузер его уже не слышал - он захлопнул дверь, и "Мерседес", обдав Петровича выхлопными газами, умчался прочь.

...Поезд тряхнуло на очередном стыке, и Петрович тихо завыл от бессильной злобы. Утешало одно - убежденность, что его время придет, еще ох как придет...

***

Утром Василий Дубов занимался всякими мелкими делами, стараясь не покидать свою контору. При этом детектив прислушивался к радио - он ждал важного сообщения о задержании руководства национал-большевиков. После всех сведений, накануне переданных им инспектору Бергу, у правоохранителей, как считал Василий, просто не было другого выхода. По расчетам Дубова, милиции оставалось лишь уточнить кое-какие данные да снять показания со свидетельницы Марьи Васильевны, так что известия о задержании он ожидал самое позднее часам к одиннадцати. Однако прошло и одиннадцать, и пол двенадцатого, но сообщения все не было.

– Ну чего они медлят?
– беспокоился Василий.
– И Надя чего-то задерживается...

Надежда Чаликова собиралась в ближайшие дни "на побывку" в Москву и с утра отправилась в Центральный универмаг за кое-какими покупками.

Внезапно легкая музыка стихла, и из радиоточки зазвучал встревоженный голос диктора:

– Передаем срочное сообщение...

– Ага, наконец-то!
– Василий спешно подошел к репродуктору и усилил звук.

– Двадцать минут назад в Центральном универмаге произошел сильный взрыв. Есть жертвы и раненые. Пострадавшие доставляются в первую городскую больницу. На месте взрыва работает следственная бригада...

Не дослушав сообщения, Дубов выбежал из конторы и поспешил вниз по лестнице, перескакивая через две и даже три ступеньки. Минуту спустя "Москвич" мчал его в направлении больницы.

Первым, кого детектив встретил в приемном покое, оказался ни кто иной как Ивлев. Поэт с перевязанной рукой слонялся по вестибюлю, наблюдая, как "Скорые" и просто попутные машины подвозят новых раненых. Увидев Василия, Ивлев кинулся к нему.

– Что с тобой, Коля?
– заботливо спросил детектив.

– Ерунда, бандитская пуля, - засмеялся Коля, хотя случай для шуток был совсем не подходящим. Просто поэт находился явно в состоянии сильного "вздрога".
– Но тебе, Вася, я признаюсь, как родному - у меня там золото и бриллианты!
– Ивлев затрясся, как в нервическом припадке. И вдруг погрустнел: - Я уж надеялся, оставят хоть на пару дней на казенных харчах, но ты же видишь, что тут творится... Перевязали и отпустили.

– В универмаге?
– коротко спросил сыщик. Поэт закивал.
– Может быть, ты там заметил что-то подозрительное?

– Конечно, заметил!
– радостно подхватил Коля. И доверительно понизил голос: - Но ты никому ни-ни! Я видел, как Скрипка, ну, это один из...

– Знаю, знаю, - перебил Дубов.
– И что же?

– Ну вот, я видел, как он что-то опускал в мусорник.

– Взрывчатку?

– Не знаю, что именно, слышал только, что в том отделе громче всего бабахнуло.

– Ты должен немедленно рассказать об этом полиции!
– воскликнул детектив.
– Вон, я вижу, инспектор Берг...