– Почему, как вы думаете?

– Я так поняла, что "левые" в обиде на Лавинску, за то что она покинула свою партию, причем со скандалом, а остальные до сих пор воспринимают ее как манфредовку.

– Кого-кого, простите?
– удивился Дубов. Надя снова заглянула в книжку:

– Манфредовку. Так называют сторонников Манфреда Петровича Нахтигаля, в прошлом - путчиста, противника независимости вашей республики, потом - так называемого политзаключенного, осужденного по уголовной статье "за попытку свержения законной власти". Ныне Манфред Петрович - пенсионер и неформальный лидер левой оппозиции...

– Ну что вы, Наденька, - рассмеялся детектив, - я, конечно, мало разбираюсь в политике, но уж кто такой господин Нахтигаль, прекрасно знаю. Вы лучше расскажите побольше о Лавинской.

– Так я о ней и говорю, - вскинула бровки Надя.
– Во время отсидки Манфреда госпожа Лавинска постоянно выступала за его освобождение, причем занималась этим не только здесь, но и в международных организациях. И так как она всюду утверждала, что пламенного путчиста посадили не за криминал, а за политику, то тем самым терпел ущерб международный престиж вашего государства. Вот за это многие из власть имущих и недолюбливали Луизу Лавинску. Хотя и они отмечали, что покойная, в отличие от своих однопартийцев, была социалисткой по убеждению.

– В каком смысле?
– удивился Василий.

– В смысле, что остальные откровенно используют "левую" фразеологию для приобретения политического, а заодно и, чего греха таить, материального капитала. Они и в парламент приезжают на "Мерседесах" и "Вольвах", усмехнулась Надя.
– Так что Лавинска со своими убеждениями и "Жигулями" на их фоне выглядела белой вороной. Или, точнее, красной...

– Ну что ж, Наденька, вы неплохо поработали, - похвалил Василий.
– Я еще не очень представляю, как ваши сведения помогут в расследовании, но, возможно... Погодите, я совсем забыл - пора включать новости.

Детектив щелкнул выключателем, и на экране телевизора появилась дикторша:

– ...сочувствие родным и близким покойной. Неделю тому назад она дала свое последнее интервью нашей программе, которое мы теперь повторяем.

На экране возник уголок парка со скамейкой, на которой в свободных позах сидели человек с микрофоном и статная женщина в длинном темном платье, единственным украшением которого служила крупная янтарная брошь.

– Госпожа Лавинска, местом нашего интервью вы избрали Вермутский парк. Почему?

– Здесь произошли события, заставившие меня выступить с этим заявлением, ответила госпожа Лавинска приятным грудным голосом.
– Я имею в виду митинг Социалистической партии, заявленный как акция протеста против ухудшающегося уровня жизни.

– То есть то мероприятие, где национал-большевики учинили, мягко говоря, некоторые беспорядки?
– уточнил корреспондент.

– Да, - кивнула Лавинска.
– Знаете, я всегда была за социальную справедливость и дружбу между народами и не хочу иметь ничего общего с хулиганами, ненавидящими мой народ и использующими нацистскую символику. После митинга я потребовала от руководства Социалистической партии отмежеваться от национал-большевиков, однако это до сих пор не сделано. И так как мне стало ясно, что многие мои коллеги по партии негласно сочувствуют идеям, совершенно для меня неприемлемым, то я приняла решение, да, очень трудное для меня, но окончательное, о выходе из Соцпартии.

Лавинску и корреспондента сменили кадры митинга в том же парке - два десятка молодых людей в кожаных куртках с красными повязками на рукавах, где в белом круге чернели серп и молот. Они держали плакаты "Долой ваш собачий язык!", "Вся власть НБП!" и прочие в том же духе и выкрикивали соответствующие лозунги. Камера выхватила крупным планом одного из лимоновцев - Василия поразили его пустые глаза и явно нескоординированные движения, хотя на пьяного он похож не был.

– Вася, а почему парк называется Вермутским?
– спросила Надя, когда сюжет завершился.

– Особенности национальной топонимики, - озорно усмехнулся детектив. Раньше парк носил имя Калинина, но все его называли Вермутским, поскольку там каждодневно собирались пьяницы и пили "Вермут". В советские времена под этим названием продавалась дурно пахнущая бормотуха, и мы даже не представляли, что на самом деле вермут - это особая настойка на травах. В общем, после советской власти название Калининский по вполне понятным причинам решили отменить, а чтобы не придумывать чего-то заумного, то так и назвали - Вермутский.

– А, ну ясно, - кивнула Надя, то ли поверив, то ли не поверив дубовскому объяснению.
– Погодите, совсем забыла! Кто-то из депутатов, уж не помню из какой фракции, говорил мне, что накануне этого нашумевшего интервью Лавинска встречалась с Манфредом Петровичем Нахтигалем, причем прямо у него дома.

– Вот оно как, - хмыкнул Василий.
– Лимоновцы, Петрович, Лавинска, митинг, интервью, авария... Нет, неспроста все это.
– И детектив решительно набрал домашний номер инспектора Берга.