— Он деньги любит, выгоду найдём, тогда говорить захочет. Ну а я как-никак белый, просто так он меня тронуть не посмеет.

— Ох, милсдарь, я бы поостерегся, тута всё крайне нечисто кажется мне, столько людей уже закопали… Одним больше, одним меньше. Белый он, конечно, белый, но кровь то в вас такая же красная течёт.

Кастор смотрел в огонь и думал, что бездарь прав, вот только кроме белого цвета есть у Кастора кое-что еще — братство. Монсеньор человек влиятельный, обратить на себя его гнев мало кто захочет, а вот его поддержка дорогого стоит. Но хватит ли у Кастора наглости торговаться от его имени, да еще непонятно о чем?

Самым разумным было бы бежать в Решань и как можно скорее, не терять времени, ведь неясно сколько у грамарда осталось этого времени, но что-то мешало. Трус внутри него скулил, как пёс и скребся, но кто-то другой, сильный, подбивал его поступить правильно. Вскипала кровь зерейская и требовала не бросать Ориса в беде. Но ведь это глупо! Он и ему не поможет, и сам сгинет.

Кастор сомневался и продолжал смотреть в огонь. Из оцепенения его вывел пёс, он вскочил и встряхнулся. Камыш подорвался следом, оба стояли, повернув головы и вслушиваясь. Звонил колокол Собора Святого Ястина и были то скорбные четырнадцать ударов.

— Нашли бургомистра то вашего, — сказал Камыш. — Теперь всех собак на нас спустят.

— Тогда не будем ждать утра, — вдруг сказал Кастор. — Знаешь, как нам на тот берег попасть? К Подножию?

— Воды то в русле нет, так что переправимся, тут главное в заросли цверы не угодить, цепкая зараза, — сказал Камыш и потёр шею, видимо испробовал уже на себе. — А план то у вас какой, милсдарь? Торговаться о чём будем?

— Я еще думаю, как надумаю, скажу, а пока идём в город, — Кастор встал, огляделся и поежился. — В тепле и под крышей мне лучше думаться будет.

Кастору показалось, что Камыш как то зло и нетерпеливо вздохнул, но когда сур взглянул ему в лицо, было оно безмятежным.

Двинулись в сторону озера. Пёс шел в стороне от них, иногда останавливался, оглядывался и прислушивался, уши его двигались и жили какой-то своей жизнью. Добрались быстро, вышли у переправы через Итру, там, где она как раз из озера выходила. Оглядели берег, заросший цверой, в темноте спуск вниз через колючие дебри было делом сомнительным. Кастор посмотрел на Камыша, тот хмыкнул. Бездарь в отличие от сура был человек делающий, в ступор он не впадал. По пути он прихватил пару длинных и тяжёлых палок и одну из них сейчас протянул Кастору.

— Приложите травку то к земле, милсдарь, чтоб она вас за рукава не хватала.

И принялись они вдвоём траву ломать, ломалась она к удивлению Кастора хорошо, но не успел он порадоваться, как вдруг завыл пёс. Руки в миг затряслись, внутренности похолодели, и по примеру Камыша, сур кинулся животом наземь, прямо в поломанную траву. Бездарь же, лихо работая локтями, уже полз в самые её дебри и был прав, потому как над головой звонко просвистела стрела, а за ней еще одна и еще.

Кастор от ужаса на секунду замер, но услышав собачий визг, начал двигаться быстрее. Ползти было больно, трава цеплялась острыми крючками за лоб, щеки, руки, Кастор остановился и замотал голову плащом, но не сдался и продолжал изо всех сил пробираться вперёд. В голове вспыхнула мысль, что ползут они прямо навстречу врагу, а надо бы совсем в другую сторону, но услышав коней, понял, что все равно не убегут.

С того берега русла доносилось ржание, топот и крики, лошади боялись спускаться с обрыва.

— Камыш, — зашипел Кастор. — По реке мы от коней не убежим, надо назад!

Бездарь обернулся, схватил сура за плащ, подтащил к себе и зарычал ему в ухо:

— Стреляли из леса.

Кастор растерянно замотал головой и трава больно вцепилась в волосы.

— Они за нами по лесу шли, — прошипел Камыш, потёр лоб и размазал по нему кровь. Лицо его было изранено. — Это змеевы прихвостни, пса они магией обманули.

— Да быть того не может, — прошипел Кастор. — А кто тогда эти, на конях, что ломятся через русло?

— Походу, надежда наша, единственная, а потому только вперёд, — ответил Камыш и снова пополз. Берег уходил под уклон, срывался вниз, а вместе с ним и беглецы. В какой-то момент Кастор заскользил по мокрому илу, не смог остановиться и кубарем скатился в грязь. То, что было некогда дном Итры, сейчас было хлюпающей трясиной из глины, песка и гниющей, дохлой рыбы. Вонь стояла ужасная.

Кастор попытался встать, но не смог вытащить ногу с сапогом, ему помог Камыш, рванув его за плащ, тот затрещал и судя по звуку, перестал быть целым.

Бежать было невозможно, но Кастор старался. В наступившей темноте видел он плохо, но хорошо слышал коней, те приближались. Впереди хлюпал Камыш, пригибаясь, он крался вдоль травяной, колючей изгороди, в надежде что та защитит от стрел с берега, но вдруг резко остановился. Кастор посмотрел вперед через его плечо и увидел огоньки. Раз, два, три… четыре, пять, шесть…

— Плохо дело, — прошипел Камыш. Но в этот раз страх не парализовал Кастора, сур просто устал бояться. Он закрыл глаза и медленно сосчитал до трёх. Умирать не хотелось, как не хотелось и пропадать без вести в этой глуши, потому он взял себя в руки, размотал плащ и сбросил его, обнажая цвет. Его одеяния, мокрые, грязные и рваные, всё ещё, символически, оставались белыми, и подчеркивали его принадлежность. Он обошёл Камыша, гордо выпрямился и заорал в темноту: