— Кое-какое оборудование, — легкомысленно отозвалась Бейка.

— Откуда это все? Уже получила боевые?

Она замялась с ответом.

— Оформила пару-другую кредитов. Неплохо быть офицером бойца, что теперь народный герой, а?

— Она? — Появившаяся из-за наших спин фигура заставила вздрогнуть.

Все такая же большая, такая же большегрудая: не изменилась ни на йоту.

Глядя на ее бледное лицо, решил, что столкнулся с призраком.

— В-влада?

Носферату льстила моя растерянность. Не стала себя сдерживать, подошла ближе, стиснула в объятиях. Словно ребенка ткнула носом прямо в свою грудь, потрепала по волосам.

— Здравствуй, сероглазый. Скучал? Волновался?

Мычал вместо ответа. Инна смотрела на эту сцену с завистью, плохо скрывая пробудившуюся ревность.

Влада посмотрела на нее, как на ребенка. Выпустив меня, подошла ближе.

— Какое милое хвостатое дитя. Пойдем?

— Мяу? — Инна оробела, ждала от меня разрешения. Я его дал, тут же посмотрел на Бейку.

— Ты же говорила, она решила остаться на фронте! Помогать раненым, основать свою клинику.

— И не отказываюсь от прежних слов. Но она решила повременить: мне удалось сделать ей красивое предложение.

Не стала заострять внимание на деталях, а я решил, что мое любопытство как-нибудь перетопчется.

— Она проведет обследование твоей кошкодевочки. Глянем, что за чип ей вживили…

Я задумчиво потер подбородок.

— Бейка… мне звать тебя так? Не хочешь перейти на Шарлинн?

Командующая неприязненно нахмурилась.

— Не люблю возвращаться к прежнему. Бейки будет достаточно. Что-то другое хотел спросить?

Как в воду глядела.

— Инна, она будто изменилась. У Вербицкого есть возможности для… воссоздания ритуала рабства? Как в Царенате?

— Какой интересный вопрос! Как мало на него ответов! — Она удрученно выдохнула: — Хотела бы я сказать, что нет. Но не знаю, у этого поганца может быть что угодно. Что не так с твоей кошкодевочкой?

Нахмурился: мне казалось, она знает причину. И она уже ее озвучивала — идеальная дипломатия. На высочайшем уровне позволяющая почти кого угодно обратить в послушного раба. Дрессировка.

— Уже говорил. Тогда еще, по нейросвязи.

Бейка будто сейчас вспомнила, кивнула.

— Понимаю. Вероятно, он ее психологически сломал. Понадобится время, чтобы восстановиться. Вербицкий тебя так предупреждает, чтобы ты не лез к нему.

— А, значит, боится? — Раньше эта мысль казалась менее здравой, но теперь начал понимать. Тараканов не предупреждают — по ним без разговоров шлепают тапком. А вот с кем посерьезней пытаются уговорить, напугать в ответ, заявить безумной выходкой о своем бесстрашии.

Вербицкий такой же человек, как все остальные.

Белка все время нашего разговора молчала. Сложив руки за спиной, взирала в окно.

— Боится, — сразу же ответила Бейка, — как и предупреждала.

Глянула на незримые часы на руке, строго посмотрела на меня.

— Давай поговорим о том сегодня вечером. Хочу, чтоб ты знал: отсюда ни ногой!

— Я теперь узник?

— Называй как хочешь. Но подумай — неужели на сегодня с тебя недостаточно приключений?

Права как никогда: сыт ими по горло.

Молчаливо кивнул ей в ответ…

Белка обернулась ко мне сразу же, как только командующая скрылась. Осторожно прошла — кеды мягко шелестели по лакированным полам. Бросилась мне в объятия, едва выпала возможность.

— Макс! Макс, я думала, мы больше никогда не увидимся!

Успокаивающе погладил ее по волосам.

— Мы же обещали друг другу… когда? Наверное, еще вчера, перед отъездом. Не так уж много времени прошло.

Она будто съежилась в моих объятиях.

— Знаешь, всего пара дней, а как будто целая вечность…

— Ты же домой хотела вернуться, к родителям.

Девчонка слабо кивнула.

— Да. Знаешь, когда вы вернулись с победой, а взятие Вратограда стало делом времени, нас отстранили. Помнишь?

Кивнул: как такое забыть? Дали выспаться, нормально поесть, прийти в себя. Вспоминаешь такое как самые счастливые дни в своей жизни.

Белка продолжила:

— Я когда раньше, еще в части была, мечтала: вот вернусь домой и… а дальше не заглядывала. Казалось, стоит только вырваться, стать вольной птицей, и все. Все будет само. Ведра сами по воду пойдут, проблем не будет. Только жизнь и жизнь.

Кивнул. Пусть сумбурно, но я ее понимал. Страдал чем-то подобным. Первое «я туда больше ни ногой» быстро обернулось в «еще разок и никогда больше». А потом еще раз и еще…

— Вчера уже проснулась дома. Помнишь, уехала раньше остальных? Наша с тобой последняя ночь…